Наличие в России растущих протестных настроений неизбежно порождает вопрос: как может сказаться гипотетическая победа российской оппозиции на отношениях России с внешним миром? Учитывая исламофобский настрой, присущий многим российским оппозиционным лидерам, этот вопрос особенно актуален для мусульманских народов и стран. Причем перспективы изменений во внешней и внутренней политике следует рассматривать во взаимосвязи.
Естественно, все эти вопросы есть смысл обсуждать только применительно к т.н. «внесистемной оппозиции». Какими бы невероятными сегодня ни казались перспективы ее победы, у т.н. «системной оппозиции» в виде КПРФ, ЛДПР и других спарринг-партнеров российской власти таких перспектив нет в принципе, по правилам той игры, в которой они согласились участвовать. На поле же несистемной оппозиции можно выделить трех главных игроков: Алексея Навального, Михаила Ходорковского и Форум Свободной России. Их установки, прямо или косвенно затрагивающие мусульманские народы и страны, имеет смысл рассмотреть.
Навальный – от исламофоба к «защитнику мусульман»?
Письмо Алексея Навального из исправительной колонии Владимира, в котором он поведал, что подал в суд на ее руководство, не позволяющее ему «глубоко изучить и понять Коран и Сунну Пророка», прогремело как гром среди ясного неба. И понятно почему – о желании стать «чемпионом Корана из российских политиков-немусульман» заявил тот, у кого к тому моменту сложилась устойчивая репутация исламофоба. И не только из-за участия в кампании «хватит кормить Кавказ» или требований ввести визовый режим с государствами Центральной Азии – в конце концов эти эпизоды можно было бы рассматривать как проявления обычного национализма, которого хватает и в отношениях между самими мусульманскими народами.
Однако Навальный подвергал нападкам и ислам как таковой. Так, в 2017 году он с негодованием воспринял появление новой куклы Барби в хиджабе: «Отвратительно. Это же надо постараться унижение женщин подавать как некое достижение и социальный прогресс. Просто отвратительно». Не остановившись на этом, он добавил: «Барби в хиджабе – это промоушн унижений. Девочек с детства учат, что они неполноценны и должны ходить в платочках».
С тех пор риторика Навального несколько изменилась. В 2018 году он выступил с обращением, которое было своеобразно названо «обращением к дагестанцам-пацанам», но по сути представляло собой обращение именно к жителям мусульманских республик России – не только дагестанцам, но и чеченцам, ингушам, жителям Кабардино-Балкарии, Татарстана и Башкортостана.
В нем он заявил, что электоральная политика нынешней власти в этих республиках унижает целые народы, «пытаясь доказать всем вокруг, что вот эти народы неспособны или не хотят посчитать пришедших (избирателей) более-менее честно» и призвал их совместно этому противостоять. А в начале 2021 года, реагируя на обвинения в нацизме и исламофобии, выдвинутые в его адрес дагестанским блогером Курбаном Аскандаровым, Навальный представил себя чуть не как защитника мусульман Сирии, подвергающихся бомбардировкам Путиным, и мусульман, подвергающихся пыткам и арестам по всей России.
Если же говорить о высказываниях Навального по внешней политике в ее условно мусульманском измерении, в них тоже можно усмотреть разные послания. В одних случаях мы увидим, что он последовательно выступает против поддержки Россией Башара Асада и ведения ею других аналогичных войн. В других – он ставит в один ряд с Владимиром Путиным Реджепа Тайипа Эрдогана, заявляя, что они «близнецы-братья» и «используют имперские амбиции, имперскую риторику для укрепления личной власти и личного обогащения».
Впрочем, надо понимать, что о курсе, который собирается проводить политический лидер, в частности в вопросах внешней политики, лучше судить не по его ситуационным заявлениям, а по его программе. Она Навальным была опубликована в 2018 году, когда он пытался участвовать в выборах президента России, на которые не был допущен.
В этой программе он обещал в случае победы «прекратить все войны, явные и неявные», утверждая что «они нам не нужны, они ведут к потерям наших граждан, они дорогие, они делают нас бедными». Отдельный пункт был посвящен Сирии: «Россия пересмотрит формат своего участия в международной антитеррористической коалиции: политическая поддержка режима Башара Асада и других подобных режимов не является приоритетом российской внешней политики, не соответствует долгосрочным интересам России и снижает эффективность борьбы с терроризмом».
Навальный и Ходорковский как русские Трамп и Макрон
Однако в качестве приоритетного в программе Навального указывалось отнюдь не мусульманское направление: «Первоочередной задачей России на международной арене является снижение напряженности в отношениях с ЕС, США и Украиной. Для этого необходимо начать незамедлительные консультации по всему кругу взаимных претензий и проблем в отношениях с этими странами – важнейшими партнерами России на международной арене».
Такая внешнеполитическая установка объединяет всех трех ключевых игроков российской внесистемной оппозиции. В частности, Михаил Ходорковский считает, что России «исторически предопределен европейский путь развития». В 2016 году на страницах газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung он обратился к немецкому и в целом западному истеблишменту, призвав его к разработке стратегии отношений с постпутинской Россией, которая бы позволила ему оказаться готовым к политическим изменениям в ней лучше, чем это было в 1991 году.
Не меньше чем прозападные приоритеты Ходорковскому присуща и исламофобия. Ярчайшим проявлением этого стал его призыв в 2015 году после теракта в Париже всем СМИ опубликовать карикатуры на пророка Мухаммада (мир ему). Причем если с момента соответствующих исламофобских и кавказофобских выпадов к настоящему времени у Алексея Навального наблюдается существенная корректировка подобной риторики, то у Михаила Ходорковского она только прогрессирует в виде постоянных нападок на «бородатых» или обобщающих высказываний в адрес чеченцев.
В отличие от Навального, проводящего параллели между Путиным и Эрдоганом как политиками похожего формата, Ходорковский не сдерживает себя в выпадах в адрес Турции как таковой. Войну Азербайджана за деоккупацию своих территорий в конце 2020 года он характеризовал следующим образом: «Турция борзеет, Кремль призывает «жить дружно», протурецкие боевики из Сирии концентрируются на границе... Есть понимание, что усиление Турции и тех бандитов, которых Турция заводит из Сирии, никому не нужно».
Впрочем, во внешнеполитических и внутриполитических установках Ходорковского и Навального при всем их сходстве можно увидеть и различия. Хотя в 2020 году команда Алексея Навального активно «болела» против переизбрания Дональда Трампа на второй президентский срок, это объясняется скорее прагматическими соображениями и надеждой на победу более жесткого по отношению к Кремлю американского лидера, нежели идейным отторжением трампизма.
Ведь в 2016 году, комментируя избрание Трампа президентом США, Навальный с симпатией описывал его программу, утверждая, что он является не аналогом Владимира Путина, а его противоположностью. А в 2020 году симпатии лично Навального принадлежали, хотя и противнику Трампа, но тоже популисту Берни Сандерсу, а не кандидату от истеблишмента Джо Байдену. А вот критика трампизма и популизма со стороны Михаила Ходорковского смотрелась весьма органично, как и он сам в амплуа потенциального представителя российской части западного истеблишмента, которым он стремится стать.
Однако надо понимать, что наиболее близкий Ходорковскому представитель западного истеблишмента и противник популизма – это Эммануэль Макрон. Причем с ним Ходорковского роднит не только нескрываемая исламофобия, но и его ориентация на французскую модель государства-нации, которую он собирается претворять в жизнь в России.
Ходорковский считает, что Россия должна стать национальным государством, которое он понимает как страну, «где главенствует общая культура (язык, литература и бытовые привычки) и желание людей жить по одним законам и на одной территории». На его фоне даже Алексей Навальный выглядит как этноплюралист, выступающий не за «французскую» (культурно-гомогенную), а за «американскую» (мультиэтническую) модель гражданской нации.
Также, хотя Ходорковский и писал, что не понимает, «зачем нам Сирия и пока не вижу точки, где наша «геополитическая конкуренция» с США шла бы на пользу граждан России», его настрой по отношению к той же Турции отличается от настроя Навального. Последний кроме того, что в принципе обещал в случае своей победы прекратить участие России во всех войнах, в ходе азербайджано-армянской войны 2020 года выдержал нейтралитет. В то же время Ходорковский призывал «прямо и жестко говорить с Эрдоганом, причем в данном случае вместе с Европейским союзом».
Поэтому можно предположить, что Навальный будет вести внешнюю политику скорее схожую с внешней политикой Трампа в том, что касается максимального невовлечения в чужие конфликты, тогда как Ходорковский будет стремиться к встраиванию России в западные коалиции, направленные против Турции, уподобляясь в этом Макрону.
Мусульмане России между оппозицией и властью
В отличие от Навального и Ходорковского, Форум Свободной России (ФСР), который ежегодно собирает в Вильнюсе представителей российской политической эмиграции и их единомышленников из России, не является лидерским или партийным проектом. Он вовлекает в свою деятельность оппозиционеров самых разных взглядов, однако четко декларирует своей целью европейский выбор постпутинской России и ее вступление в НАТО и Европейский Союз.
Ряд видных представителей ФСР, таких как Гарри Каспаров, Леонид Гозман и Андрей Илларионов, наряду с этим дают понять, что если Запад является для России необходимым союзником и вектором ее цивилизационного выбора, то угрозы ей, которым она должна вместе с ним противостоять, исходят с Востока и Юга. Главной из них видится Китай, но наряду с ним такой угрозой рассматривался терроризм, имеющий потенциал активизации в южных регионах России и граничащих с ней постсоветских государствах.
Наряду с этим в ходе Второй Карабахской войны Каспаров и Илларионов выступали с проамянских и антитурецких позиций, однако, делали это в личном качестве. Если по таким вопросам, как поддержка Украины или белорусской оппозиции, ФСР выступал с консолидированными заявлениями, содержащими его официальную позицию, то в связи с азербайджано-армянской войной такого заявления сделано не было.
Интересной особенностью ФСР, имеющей прямое отношение к выработке как внешней, так и межнациональной политики и отличающей его от Навального и Ходорковского, является стремление вовлечь в его деятельность представителей не только разных направлений русской оппозиции, но и национальных сил других народов России, а также сторонников автономии отдельных регионов (регионалистов).
В ходе Форумов Свободной России регулярно организуются секции по проблемам федерализма, в которых участвуют представители таких сил, что каждый раз используется кремлевской пропагандой для его изображения как собрания расчленителей России. Этот аспект, как было указано, имеет прямое отношение к проблеме межнациональной и внешней политики гипотетической постпутинской России. Ведь при ее выработке интересы и мнение, в частности, мусульман будут учтены ровно настолько, насколько они в целом будут иметь голос при принятии решений, касающихся всей страны.
В условиях централизованного государства, воссоздание которого считает своей главной заслугой Владимир Путин, мусульмане России могут быть только объектом ее политики либо инструментом, который она использует для достижения своих целей, но никак не иметь права голоса, а тем более права вето при ее определении. Такие шансы у них появятся только при реальной федерализации и политической либерализации страны, когда в восьми входящих в ее состав мусульманских республиках (Татарстане, Башкортостане, Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии, Дагестане, Чечне, Ингушетии и Адыгее) их глав и парламенты будут выбирать местные жители, а в России смогут возникнуть партии и движения, представляющие в федеральной политике ее многомиллионное мусульманское население.
Конечно, политическая либерализация позволит оформиться в России и откровенно антиисламским силам, представители которых составляют немалую часть российской оппозиции. Однако от этого положение мусульман в ней вряд ли ухудшится. Дежурные заявления российских властей о большой любви к исламу, рассчитанные либо на верноподданных российских мусульман, либо на зарубежных импортеров российского оружия, не должны обманывать.
Даже в медийном пространстве они тонут в море откровенно исламофобской пропаганды кремлевских и прокремлевских СМИ, причем не только в самой России, но и рассчитанной на внешний мир. Разжигание российской пропагандой антиисламских настроений на Западе общеизвестно, как и неприкрытая поддержка Кремлем откровенно исламофобских партий и политиков, являющихся его главными союзниками и проводниками его влияния. Все это уже давно происходит при нынешней власти, и смена одних исламофобов другими в этом отношении вряд ли что-то изменит в худшую сторону.
А вот роспуск репрессивных структур или их радикальная реформа, отмена дискриминационных законов Яровой, возрождение свободы СМИ, собраний и вероисповедания, возвращение политической конкуренции, федерализма и местного самоуправления, за которые выступает несистемная оппозиция, могут дать мусульманам России те возможности, которых они сегодня лишены. Сумеют ли они ими воспользоваться, чтобы усилить свои позиции в общероссийской политике и участвовать в формировании внешней политики страны в комплементарном для исламского мира русле, будет зависеть уже от них.
