В ходе визита министров иностранных дел России и Турции Сергея Лаврова и Мевлюта Чавушоглу 11 марта в Дохе прошла очередная трехсторонняя встреча с участием министра иностранных дел Катара шейха Мохаммеда бин Абдуррахмана аль-Тани, на которой было принято решение о придании этим контактам регулярного характера и создании еще одного «тройственного» формата урегулирования сирийского конфликта. Хотя сирийская «тройка» Москва-Анкара-Доха пока будет действовать только на уровне глав внешнеполитических ведомств, а не глав государств, как «трио» Москва-Анкара-Тегеран, но здесь появляется широкое поле для того, чтобы наполнить подобное взаимодействие практическим содержанием.
По словам Лаврова, трехсторонние консультаций России, Катара и Турции по сирийскому урегулированию не заменяют работу в астанинском формате, а только дополняют ее.
«Этот формат [Россия – Катар – Турция] существует уже больше года. Наши представители как минимум три встречи проводили для обмена мнениями о том, как можно помочь урегулировать сирийский кризис в соответствии с резолюцией 2254 [Совета Безопасности ООН]. И, конечно, он никак не заменяет астанинский формат, он дополняет его», – отметил глава российского МИД.
Вероятно, наиболее перспективным направлением работы этой «тройки» на первом этапе может стать оказание помощи сирийским беженцам и внутренним перемещенным лицам (ВПЛ), на чем также акцентировалось внимание на переговорах. В частности, в интересах Анкары было бы привлечь катарские средства для строительства дополнительной инфраструктуры для сирийских ВПЛ в Идлибе, Африне и в зоне операции «Источник мира». Это также бы позволило вернуть на эти территории часть сирийских беженцев из самой Турции.
В то же время Москва, очевидно, хотя и декларирует необходимость скорейшего возвращения всей Сирии под контроль Дамаска, в действительности не возражает против поддержки сирийских ВПЛ в удерживаемых оппозицией регионах. В ответ российская сторона хотела бы, чтобы часть средств перенаправлялась в контролируемые сирийским режимом районы, чтобы и там могли быть созданы условия для возвращения сирийских беженцев, прежде всего из Ливана и Иордании. Кроме того, на этих территориях также находится значительное число ВПЛ.
Возможность направления помощи разным регионам Сирии не исключает и катарская сторона. Так, министр иностранных дел Катара шейх Мохаммед бин Абдуррахман Аль-Тани сказал, что министры обсудили механизмы доставки гуманитарной помощи по всей Сирии, добавив, что «существует острая необходимость уменьшить страдания сирийцев».
Подобный формат взаимодействия позволит Катару вновь вернуться на «сирийское поле», если не в числе перворазрядных игроков, то, как минимум, тех акторов, чья важная роль в сирийских делах была подтверждена основными спонсорами сирийского урегулирования – Россией и Турцией, которые способны составить конкуренцию таким государствам, как ОАЭ или Саудовская Аравия. Постепенное увеличение участия Катара в мирном процессе с использованием «мягкой силы», вероятно, сможет позволить Дохе частично восстановить утраченные позиции и впоследствии более активно ангажироваться и в политический процесс. Ведь Катар был одним из главных действующих лиц на первом этапе сирийского конфликта.
Сперва Доха пыталась использовать свои хорошие отношения с Дамаском, чтобы попытаться уговорить Башара аль-Асада прекратить подавление протестов и начать в стране политические и экономические преобразования. Катар предлагал сирийскому режиму собственное содействие и финансирование. Для этого в Дамаск приезжал тогда еще наследный принц, а ныне эмир, шейх Тамим бин Хамад Аль-Тани, который провел переговоры с сирийским президентом. Естественно, Катар надеялся, что и те группы мусульман, на которые делала ставку Доха, будут допущены к участию в политической жизни страны и получат места в сирийском руководстве, наряду с прежними баасистскими функционерами. Однако Асад отказался идти на подобные уступки. Тогда Катар перешел к военной поддержке сирийской оппозиции.
Показательно, что в 2012 году Турция еще воздерживалась предоставлять сирийским повстанцам прямую военную помощь, но дала возможность Катару использовать свою территорию для военных поставок.
Именно содействие Дохи способствовало удачному для оппозиции развитию ситуации в регионах Идлиб и Алеппо на начальном этапе противостояния. Катар, получивший доступ к арсеналам армии Каддафи после революции в Ливии, наладил поставки этих вооружений сирийским повстанцам. Тяжелые военно-транспортные самолеты C-17 ВВС Катара доставляли эти вооружения в Турцию, откуда они передавались силам сирийской оппозиции. В течение 2011-2013 годов Катар оказал повстанцам помощь на сумму от 1 до 3 млрд долларов.
К середине 2012 года ориентированные на Катар группировки занимают ключевые позиции на всех фронтах сирийского конфликта, кроме юга страны. Так, в Идлибе ведущую роль на том этапе играла получавшая помощь от Катара «Сукур аль-Шам», в Алеппо – «Лива аль-Таухид», в Хомсе – «Бригады Фарука», в Дамаске целый спектр группировок, впоследствии объединившихся в альянсы «Аджнад аль-Шам» и «Файлак аль-Рахман» и т.д. Период доминирования Катара был недолгим, и уже летом 2013 года Доха была вынуждена уступить Эр-Рияду ведущую роль в качестве спонсора оппозиции. Это было связано и с давлением со стороны соседей по Персидскому Заливу, которых не устраивали далекоидущие планы и большие амбиции этого маленького эмирата.
Тем не менее, Катар продолжал оказывать помощь сирийской вооруженной и политической оппозиции. Показательно, что, кроме Турции, Доха, по сути, оставалась единственным спонсором группировок повстанцев после начала «астанинского процесса». Собственно, лишь блокада Катара его соседями, начавшаяся в июне 2017 года, привела к приостановке или значительному снижению поддержки идлибских группировок сирийской оппозиции. Надо отметить, что последствия этого были весьма серьезные. Основные реципиенты катарской помощи, к которым на тот момент относилась и крупнейшая фракция Идлиба «Ахрар аш-Шам», лишившись поддержки Дохи, оказались в серьезном кризисе, чем воспользовался радикальный альянс «Хаят Тахрир аль-Шам», который начал наступление на силы умеренной оппозиции и смог установить контроль над многими районами региона и над столицей провинции городом Идлиб.
Но Катар был способен продолжать играть посредническую роль в сирийских делах. Например, весной 2018 года, Доха смогла оказать нужное воздействие на группировку «Файлак аль-Рахман» в Восточной Гуте, ускорив процесс переговоров между ней и российским командованием по поводу ее вывода в контролируемые повстанцами районы Большого Идлиба.
Несмотря на то, что в последние годы Катар снизил свою активность в Сирии, его гуманитарная деятельность в районах, находящихся под контролем оппозиции, продолжалась. Например, в 2019 году эмир Катара шейх Тамим бин Хамад поручил Фонду развития Катара выделить сирийской неправительственной организации «Белые каски» $2 млн на поддержку ее деятельности. На эти средства, в частности, были приобретены семь пожарных автомобилей и прошли обучение новые группы волонтеров и спасателей.
В 2020 года Катар выделил 100 миллионов долларов гуманитарной помощи Сирии по линии программ ООН. Всего Катар предоставил пострадавшей от войне стране в рамках гуманитарных программ 2 миллиарда долларов по состоянию на 2020 год.
Также Доха оказывает помощь в виде поставок вещей первой необходимости и продуктов питания сирийским ВПЛ и беженцам, находящимся в Турции, Иордании и Ливане, используя ресурсы катарской благотворительной организации Qatar Charity.
Подобная деятельность теперь также может осуществляться в рамках совместных проектов с Турцией и Россией и согласовываться в рамках нового формата взаимодействия.
Кроме того, институционализация «тройки» Анкара-Доха-Москва была также позитивно воспринята в Тегеране. Поэтому можно ожидать и привлечения Катара в качестве страны-наблюдателя к «астанинскому формату» переговоров, чтобы предать ему дополнительную международную значимость.
