Отношения Турции со странами арабского мира, даже с ближайшими соседями, часто принято называть, по меньшей мере, противоречивыми. Такие факторы, как общая религия, а также крепкие исторические связи, уходящие корнями в османское наследие, безусловно, сближают Турцию с Ираком, Сирией, Иорданией, Палестиной и другими странами.
И все же достаточно просто почитать социальные сети, чтобы увидеть, что у турок с арабами есть немало исторических претензий друг к другу, и связаны они преимущественно с событиями в поздней Османской империи. Для целого ряда арабских стран на Ближнем Востоке корни зарождения их государственности уходят в открытое восстание против т. н. «турецкого ига». Национальные мифы этих стран («мифы основания») построены зачастую на «освободительной» борьбе против османов.
Явным примером такого антитурецкого арабского национализма являются кампании, запущенные властями Египта, Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов. Они пытаются буквально вымарать память об османском наследии со своих улиц, в то же время не переставая культивировать легенды о «турецкой оккупации» повсюду, где только могут – от школы до социальных сетей.
Нельзя сказать, что антитурецкой версии прошлого турецкие историки не дают отпор. Они неоднократно указывали на слабые стороны версий как о «предательстве арабов», так и о «турецкой оккупации». В частности, невозможно игнорировать тот факт, что большинство арабов так и не присоединились к восстанию шарифа Хусейна в годы Первой мировой войны и продолжали считать своим государством именно Османское. А множество арабов, как рядовых солдат, так и высокопоставленных офицеров, продолжали до последнего момента сражаться за Османское государство, а позже и за Турецкую Республику.
И все же влияние «черной легенды» арабского национализма сложно переоценить. За прошедшие почти 100 лет арабский национализм впитывался поколениями арабов со школьной скамьи. Для многих иракцев, сирийцев, египтян или иорданцев, особенно интеллектуалов, другой версии истории не существует.
Сегодня призрак «турецкого владычества» постоянно пытаются вызвать различные силы, недовольные даже самим мягким присутствием Анкары в странах арабского мира, будь то арабские монархии вроде властей Саудовской Аравии и ОАЭ, или национал-социалисты, подобные Башару Асаду.
На этом фоне совершенно уникальным выглядит опыт Ливии и ливийского национализма. Все дело в том, что, как утверждает американский историк иракского происхождения М. Хаддури в книге «Современная Ливия», национализм в Ливии: «...зародился не как реакция против османского господства, что было характерно для арабского мира к востоку от Египта, а в полной гармонии и при сотрудничестве с османской властью».
Чтобы понять, как так вышло, рассмотрим кратко историю османской Ливии.
Османский форпост в Африке
Османский султан Селим Явуз в 1517 году разгромил мамлюков и завоевал весь Египет. В последующие десятилетия 16-го века, в тяжелой схватке с империей Габсбургов, местными правителями и берберскими племенами, османы взяли все североафриканское побережье, кроме Марокко. В 1551 османский флот отвоевал Триполи у рыцарей госпитальеров, и так появилась османская провинция Тарабулус аль-Гарб (Западный Триполи). С этого момента начался период османского владычества в Ливии. Надо учитывать, что османская власть в целом не простиралась дальше прибрежных территорий. Пустынные внутренние территории Феззана контролировались султанами из династии Авляд Мухаммад, которые лишь в 17 веке формально признали власть османского султана, обязавшись платить дань.
Османы управляли Ливией через пашу, назначаемого султаном. В свою очередь, паша зависел от янычар, элитной военной касты, размещенной в Ливии, чтобы поддержать правление Стамбула. Что касается вопросов налогообложения и даже внешней политики, султан дозволял местному дивану (совету) значительную автономию.
После 1661 года османская власть начала слабеть, и янычары вместе с местными корсарами часто манипулировали диваном. В конце концов, янычары стали сами назначать из своих рядов местного правителя, которого называли «дей». Между 1672 и 1711 годами около 24 деев пытались контролировать все более хаотичную политическую ситуацию в Ливии. В 1711 году Ахмед Караманлы, офицер османской армии, возглавил народное восстание против правящей династии и основал династию Караманлы, которая управляла Ливией в течение следующих 124 лет.
Основание автономного государства Караманлы было частью широкого феномена османской децентрализации 18 столетия. Провинциальные аяны, авторитетные люди в своих сообществах, брали власть в свои руки, основывали династии, собственные армии и налоговые аппараты, и уже практически не зависели от султана из рода Османов. Хотя формально никто из этих аянов не отказывался от признания османского суверенитета, на практике власть османского халифа ограничивалась духовным авторитетом. Караманлы, например, были достаточно независимы, чтобы самим вести войны и подписывать договоры с иностранными государствами, иногда даже выступая против воли султана.
Однако с начала 19-го столетия Османы начинают постепенно возвращать в свои руки управление на местах. Процесс протекал далеко не гладко, а война с самым сильным аяном, Мухаммадом Али Египетским, едва не обрушила все османское государство, тем не менее, им удалось вернуть прямое османское правление на большей части своей империи.
Частью рецентрализации было и восстановление прямой османской власти над Ливией в 1835 году. К тому времени династия Караманлы влезла в долги перед европейскими кредиторами и обложила население новыми налогами. Более того, паша обложил налогом даже кульоглы – военную касту османско-турецкого происхождения, которая ранее всегда освобождалась от налогов. Это вызвало народное восстание и едва не привело к британской оккупации (британцы поддержали восставших), но османы решили, что пора вмешаться. Согласно архивным документам в Триполи, Османское правительство изучило кризис и после встречи решило упразднить правление Караманлы и управлять провинцией напрямую. Это решение было вызвано опасением потерять Триполи вслед за Алжиром, который был оккупирован Францией в 1830 году. Когда Османский военный контингент прибыл в Ливию, новый губернатор направил циркуляр иностранным консулам, в котором объявил, что его отправили, «дабы положить конец беспорядкам, от которых так долго страдает эта страна, и чтобы управлять ею, вместе с зависимыми территориями, насколько этим будет доволен наш августейший господин и суверен султан Махмуд».
Восстановление прямого османского контроля над Киренаикой и Триполитанией стало поворотным пунктом в истории Ливии и весьма символическим событием для самой Османской империи. Ливия была последней османской крепостью в Африке, и что особенно важно в данном случае, она стала полем модернизаторских реформ Османской империи. Когда османы вернулись в 1835 году, они обнаружили разоренную страну на грани полномасштабной гражданской войны и иностранной интервенции. Новым губернаторам понадобилось 20 лет, чтобы привести страну в порядок. Но к середине 1850-х Ливия стала благодатной почвой для реформ, тем более важных, поскольку османская Ливия была окружена европейскими колониями. Французские вторжения в Алжир в 1830 году и Тунис в 1881 году, за которыми последовало вторжение англичан в Египет в 1882 году, оставили провинцию в еще более изолированном и опасном положении, в то же время вынуждая османов соревноваться в приложении цивилизационной миссии.
Османская империя модернизировалась сама и в то же время реформировала единственную свою провинцию в Африке, т. е. Ливию. Не кто иной, как сам султан Абдуль-Хамид II приказал подготовить меморандум, определяющий будущее провинции. Этот меморандум – «Указания Его Величества и Халифа относительно процветания, прогресса и укрепления провинции Траблус Гарб» был подготовлен скорее всего в 1890-х и состоял из 32 статей, в которых обсуждается учреждение пожарной команды, создание телеграфных линий, дорог и т. д.
Его самая первая статья требует призывать местное арабское население в регулярные воинские части. Они должны были стать частью арабских подразделений, названных бригадой Zühaf.
Третья статья требует завоевать сердца местного населения: «Завоевать любовь местных жителей, чтобы в случае внешней агрессии, скажем, из Италии, можно было защищать провинцию, не прибегая к отправке войск из центра». Это было важной задачей. Соседние колонии Франции служили в качестве двоякого примера. С одной стороны, османы пытались соревноваться с цивилизаторской миссией французов, чтобы доказать, что они тоже способны строить больницы, дороги, школы и т. д. С другой стороны, поток мусульманских мигрантов из Алжира и Туниса всегда служил напоминанием для местных жителей о том, что будет, если вместо османов в Ливию придут европейские державы.
Дальнейшие статьи предусматривают даже такие меры, как строительство пирса вдоль набережной «для улучшения коммерческих условий и обеспечения вечернего развлечения людей» – вечерний променад был неотъемлемой частью belle epoque в Европе, и поэтому не случайно он стал частью османского проекта в Ливии.
«Ввод в эксплуатацию услуги омнибуса в городе для удобства населения и демонстрация плодов цивилизации» – совершенно современная идея общественного транспорта.
Статья тридцать один особенно важна. Она касается положения об основании провинциальной прессы. После отправки необходимых печатных прессов и авторов из Стамбула, «потому что в Триполи нет никого, кто прекрасно владеет турецким и арабским языками», должны были быть основаны три газеты. Две должны были носить имена «Траблус Гарб» (Триполи) и «Теракки» (Прогресс). Это должны быть ежедневники, задача которых – «публиковать статьи, укрепляющие лояльность местного населения халифату, и усиливающие их чувство воинского долга и любви к своему отечеству». Третья ежемесячная газета должна быть «чисто научной, со статьями по сельскому хозяйству, производству и торговле, а также по экономике».
В глубине континента, где османы не могли напрямую осуществлять административное управление, они опирались на союз со знаменитым суфийским братством Санусия. Санусия к тому времени превратилась уже в очень влиятельное духовное братство, которое порою дублировало функции государства. Многие племена обращались именно к сануситам за судом и поддержкой, а не в османскую администрацию. Посетивший в 1884 году вилаят Триполи русский путешественник А.В. Елисеев, показывая роль и значение сануситского тариката в общественно-политической жизни вилаята, писал: «В Триполи живет турецкий вали, в стране расположен целый турецкий корпус, и турецкие броненосцы иногда качаются на рейде Триполи, но на самом деле обширной пустынной страной управляют уже не Порта и не чиновники, а невидимый, но могущественный шейх ордена сенуситов».
Еще в 1856-м султан Абдул-Меджид I официально признал сануситское братство и предоставил его членам ряд привилегий. При Абдуль-Хамиде II влияние сануситов возросло настолько, что султан в ряде случаев обращался к ним за поддержкой, как к своим союзникам. Британский исследователь Эванс-Причард не без основания охарактеризовал такой взаимовыгодный союз как «турецко-сануситский кондоминимум». Османы и сануситы нуждались друг в друге, несмотря на периодические противоречия, поэтому османы допускали автономию сануситов со своей стороны, а сануситы охотно признавали формальное верховенство османского султана.
После 1911 года
Османская власть в Ливии зкончилась в 1911 году в результате проигранной итало-турецкой войны. Турки и ливийцы вместе сражались против итальянских оккупантов, но силы были далеко не равны. Как бы то ни было, в той войне в Ливии не было ни своих «Лоуренсов», ни своих «Шарифов Хусейнов». Вот что пишет историк А.З. Егорин в своей книге «История Ливии. ХХ век»:
«Германский генерал фон дер Гольц констатировал, что «между турками и арабами с объявлением войны почти моментально прекратились раздоры». То же самое подчеркивали многие арабские деятели и пресса, публиковавшие многочисленные телеграммы жителей ливийских городов. С изъявлением верности Османской империи выступили как лидеры Триполитании, так и руководитель сенуситов Ахмед аш-Шериф. Одновременно они призывали Порту покончить с внутренними распрями, упрочить режим, вернуть империи былую военную мощь и политический престиж...».
Несмотря на поражение, связи турок с сануситским тарикатом не прервались. В годы Первой мировой войны сануситы сумели организовать проосманское сопротивление британцам и французам, подняв целый ряд восстаний, от туарегов Мали до султаната Дарфур. Шейх Ахмад Сануси, легендарный лидер тариката и антиколониального сопротивления, после войны поддержал уже новое турецкое республиканское правительство Мустафы Кемаля (которого он знал еще по войне с итальянцами в 1911 году). Его поддержка оказала свое влияние на благосклонность арабских племен в Юго-Восточной Анатолии и Северной Сирии, а также в целом на популярность Кемаля в мусульманском мире.
Весьма особыми были и отношения ливийского короля Идриса ас-Сануси с Турцией. Пожалуй, ни у одного арабского лидера в то время не было таких близких и доверительных отношений с Анкарой. Революция, свергнувшая короля, произошла как раз, когда Идрис находился в Турции на лечении.
Весь этот экскурс в историю призван объяснить одну важную вещь, объясняющую современную Ливию. В Ливии практически не существует антиосманских исторических нарративов. Их просто некуда вместить.
Ливия, с одной стороны, пробыла достаточно долго (в отличие от других африканских провинций) в составе Османской империи, чтобы пережить вместе с турками реформы танзимата, консолидацию в правление Абдуль-Хамида II и эйфорию младотурецкой революции. А с другой стороны, здесь не успели возникнуть противоречия между центром и периферией и не вырос антитурецкий национализм, что стало типичным для Дамаска или Бейрута. Ливия была последним османским форпостом в Африке, с которым Стамбул старался обращаться как можно бережнее. К тому же у местных ливийцев всегда был перед глазами опыт их соседей – египтян, тунисцев, алжирцев – чтобы понимать, что лишь в сотрудничестве со Стамбулом они могут сохранить свою свободу.
Разумеется, все вышесказанное не означает, что в самой современной Ливии никто не пытается использовать антитурецкую пропаганду. Мятежный военачальник Халифа Хафтар, чье наступление на международно признанное правительство в Триполи закончилось неудачей из-за помощи Анкары правительству Ливии, как раз пытался также использовать карту «турецкой оккупации», как и его союзники из Каира, Эр-Рияда и Абу Даби. Но в том-то и уникальность Ливии (хотя в этом к ней близки ее соседи – Тунис и Алжир), что такие идеи не могут найти какую-либо историческую основу и они никак не укладываются в ливийский «миф основания», неразрывно связанный с антиколониальной войной против Италии, орденом Санусия и наконец с братским сотрудничеством ливийцев и турок.
