Две революции в разгар Первой мировой войны, а также последовавшая за ними Гражданская война повлекли за собой невиданную гуманитарную катастрофу в России. Сотни тысяч человек оказались за пределами своей Родины: некоторые обосновались в Европе, другие разъехались по всему миру, третьи остались в Турции. Но всех их объединяло одно — первым пунктом их вынужденного путешествия стал Стамбул (в то время Константинополь).
Отплытие в Стамбул проходило в три этапа, отличавшихся друг от друга в первую очередь разным социально-экономическим статусом беженцев.
Первоначальный этап эмиграции относится к 1919 году. Ядро этой волны составили аристократы, пытавшиеся попасть в западные европейские столицы, преимущественно в Париж, где было учреждено Временное русское правительство. Таким образом, Стамбул оказался для них лишь промежуточным пунктом.
Более многочисленная волна эмигрантов хлынула в Стамбул в феврале 1920 года, после того как большевики заняли Одессу. Массовая эвакуация людей проводилась из Одесского и Новороссийского портов. С этой волной эмигрантов в Стамбул отправился и генерал А. И. Деникин, из-за чего ее прозвали «деникинской». Эмигранты этой волны принадлежали к разным сословиям, однако бόльшая их часть не имела средств и нуждалась в крове и пище.
Спустя 8 месяцев начался третий этап. Последняя и крупнейшая волна беженцев — «врангелевская» — хлынула в Стамбул после овладения Красной Армией 16-го ноября 1920-го года Крымом. Главнокомандующий русской армии генерал барон П. Н. Врангель издал приказ об эвакуации армии и флота. За военными последовали члены их семей, близкие, а также составы учебных учреждений и другие гражданские лица, сумевшие попасть на корабли. В последней декаде ноября 1920 года 126 перегруженных до отказа судов один за другим бросали якорь в бухте Золотой рог и в Мраморном море.
Вот как описывает в газете «Икдам» в статье «Рус Хилеси» положение прибывших в Стамбул русских эмигрантов, турецкий новеллист, журналист, дипломат и сенатор Якуп Кадри Караосманоглу (1889-1974):
«Вид пароходов, прибывающих в последние дни из Крыма с русскими эмигрантами, — это одно из самых удивительных, самых трагических, самых жалких явлений. Один мой друг, видевший близко проплывающий по Босфору корабль, рассказывает: «Я никогда не забуду такого скопления народа. Не могу даже представить, что творилось внутри, но снаружи, с мачты корабля до якоря, люди висели друг на друге, как грозди винограда. На висевших с двух сторон маленьких лодках находилось, по крайней мере, по 50-60 человек. Некоторые наполовину свисали над водой, держась только одной рукой за канат. Все виденное напоминало груду грязных и потерявших человеческий облик людей».
«Эти останки вчерашней величественной Российской империи запечатлелись в нашей памяти в виде этих безымянных, бесформенных, душераздирающих и печальных картин. Вот уже четыре дня эти люди, битком набитые в корабли без хлеба и воды, ждали. Но чего они ждали? Ответ на этот вопрос они сами не знали. Ведь ни в одном из них не осталось и следа от какой-либо цели, дум и размышлений, боязни и надежды», — пишет Кадри.
Оккупированная войсками государств Антанты 13-го ноября 1918-го года столица Османской империи сама переживала в то время трудный период. Вследствие оккупации в городе было, как пишет И. Помаренцев, размещено «10 тыс. британских, 8 тыс. индийских, 8 тыс. французских, 2 тыс. итальянских солдат и горстка японцев». Ко всему прочему добавилась еще одна проблема — впервые за все время своего существования она становилась ареной массовых потоков переселения.
Считаем, что самую достоверную информацию о количестве прибывших в Стамбул русских эмигрантов дает сам генерал Врангель в своем выступлении во время званого обеда, организованного 4 января 1922 года клубом Стамбульского университета, в котором он говорит, что в ноябре 1920 года из Крыма в Стамбул прибыло 135 000 эмигрантов. В итоге общее количество эмигрантов, по оценкам очевидцев, достигло 167 000 человек.
Однако из-за постоянного притока и оттока прибывших эмигрантов определить их количество точно не представлялось возможным. Кроме того, эмигранты, прибывавшие своими путями, оставались вне статистических подсчетов.
На первом плане стоял насущный вопрос срочного рассредоточения российских изгнанников. Bсе раненые и больные были устроены в иностранных и русских больницах в районе Стамбула и плавучих госпиталях. Инвалиды помещены во вновь открытые санатории и инвалидные дома.
69 тысяч чинов армии было отправлено, с сохранением военной организации и с оставлением части оружия, в особые военные лагеря на полуостров Галлиполи (тур. Гелиболу), в район Чаталджа, и на острова Мудрос и Лемнос. 32 тысячи беженцев были отправлены в различные государства, правительства которых дали согласие на их прием и обещали оказать им помощь: 22 тысячи в Сербию (в том числе 2 кадетских корпуса), 2 тысячи в Румынию, 4 тысячи в Болгарию и до 2 тысяч в Грецию. 30 судов русского военного флота, с личным составом до 6 тысяч человек, в том числе и морской кадетский корпус, по указанию правительства Франции, пошли в Бизерту.
Оставшихся белоэмигрантов стали расселять в городе и его окрестностях. Большая часть попала в беженские лагеря на европейской и азиатской сторонах, таких как Селимие, Сан-Стефано, Тузла, а также на Принцевых островах. Некоторых разместили в пансионатах, других в монастырях, третьих в больницах и на фабриках, часть ночевала на дворе Российского посольства или в полуразрушенных мазанках. Словом, устраивались, кто как мог.
Несмотря на общие усилия русского командования, местных и союзнических администраций, благотворительных обществ и самих беженцев, пытавшихся облегчить участь многотысячной эмигрантской массы, большинство эмигрантов находилось в бедственном положении. Многие закладывали или продавали дорогие предметы. В поиске средств к существованию появились русские барахолки, где продавались привезенные с собой вещи.
Кроме того, в газетах ежедневно появлялось множество объявлений о продаже драгоценностей, ковров, икон, моноклей. Можно было встретить, например, такие объявления: Продаются «пасхальные яйца работы П. Овчинникова, А. Петрова, Н. Зверева, И. Салтыкова, А. Горянова и Битнева»; «серебряные приборы производства Габриэля Гретхена и М. Семеновой», «фамильные серебряные ложки Яничкиных, Лобавиных, Егафоновых, Мухиных»; «бронзовые и стеклянные предметы Грачева, серебряные рамки Зверева, золотые кубки и платиновые тарелки Хлебникова; статуэтки, фарфоровые заварочные чайники; самовары Сазыкова и Алексеева, табакерки Карпинского».
Бóльшая часть эмигрантов, продав все фамильные драгоценности и истратив все деньги, вынуждена была обдумывать свою дальнейшую судьбу. Однако шансы найти приличную работу в Стамбуле сводились к минимуму.
Несмотря на чины, звания, высокий уровень образования и владение иностранными языками, русские брались за любую работу: становились плотниками, каменотесами, кузнецами, шоферами, поварами, официантами, портье, рыбачили, плели рыболовные сети, изготавливали канаты, мастерили абажуры, детские игрушки, дамские сумочки. Иные приспособились работать садовниками, конюхами, извозчиками, слесарили, чинили водопроводы, коляски, фаэтоны, фуры, повозки и даже швейные машины.
Как свидетельствует Элен Арэль, в девичестве Елена Гордиенко, дочь одной из эмигранток: «Каждый владел 15-20-тью специальностями. Мой отчим, русский офицер Яков Гордиенко, после Галлиполи работал в овощной лавке, содержал попеременно отель, ресторан, прачечную…».
Русские обживали в основном европейскую часть города на западном берегу Босфора, Галата (нынешний «Каракёй»), а также район Бейоглу, сосредоточенный вокруг улицы Пера, известная как Grand rue de Pera. На последней располагалось Посольство Российской империи, двор которого стал местом сбора эмигрантов и, как писал бывший эмигрант А. Слободской, «напоминал собой пчелиный улей. Сюда стекались со всех концов Стамбула…, чтобы узнать и послушать последние новости. Здесь были вывешены различные приказы, объявления, воззвания, списки и т.д.».
Через несколько домов находилось русское консульство, где помещалось и управление русского Красного Креста, а чуть далее – отдел пропаганды Добровольческой армии — ОСВАГ. В узкой боковой уличке помещалась редакция «Вечерней газеты» под редакцией Б. В. Ратимова.
На Бейоглу располагалось также управление Всероссийского земского союза и союза городов. Здесь же функционировала первоначально русская почта, обслуживавшая беженцев. «Все эти учреждения были центральным нервом всей жизни беженцев в Константинополе. Если кто желал что-нибудь узнать, навести справку, разыскать знакомого, найти или предложить работу, — все шли сюда со всех концов города», — писал Слободской.
По словам очевидцев, 1920-1924 гг. были временем явного преобладания русских на Бейоглу. Здесь русская речь слышалась чаще, чем турецкая. А. Н. Вертинский, выступавший в то время в своем кабаре «Черная роза», писал: «Константинополь стал очень быстро русифицироваться. На одной только рю-де-Пера замелькали десятки вывесок: ресторанов, кабаре (дансингов тогда еще не было), магазинов, контор, учреждений, врачей, адвокатов, аптек, булочных. Все это звало, кричало, расхваливая свой товар, напоминало о счастливых днях прошлого: «зернистая икра», «филипповские пирожки», «Смирновская водка», «украинский борщ».
Об этом вспоминает и А. Слободской: «В течение короткого времени вся набережная Галаты и Стамбула была усеяна всевозможными торговыми и агентурно-комиссионными конторами. Вся улица Пера, начиная от тоннеля и кончая площадью Таксим, была занята торговыми предприятиями беженцев: мясными, колбасными, книжными магазинами, «кооперативами» и бесконечным числом ресторанов».
А вот как выглядела главная улица Бейоглу глазами Н. Н. Чебышева: «Пера, кривой коридор, по вечерам беспорядочно испещренный электрическими огнями, стала «нашей» улицей. Русские рестораны вырастали один за другим. Некоторые из них были великолепны, залы в два света, первоклассная кухня, оркестры, каких Константинополь никогда не слышал».
Названия многочисленных вывесок ресторанов, кабаре и кондитерских: «Эрмитаж», «Петроград», «Большой Московский кружок», «Аркадия», «Карпыч», «Уголок», «Киевский» и т. д. напоминали старую российскую жизнь. Здесь все делалось на русский лад и в соответствии с русскими традициями. Все излучало изысканность и благородство.
Главной притягательной силой русских развлекательных заведений была выступавшая в них гильдия артистов разных жанров — от классики до «казачка». Их высокий профессионализм и талант восхищали всех посетителей. Об этом свидетельствует и автор статьи «Beyaz Ruslar» (рус. Белые русские) в Энциклопедии Стамбула (тур. İstanbul Ansiklopedisi) Решад Экрем Кочу: «Белым русским принадлежит важное место в культурной истории Стамбула. Большинство из них выходцы из самых высоких и образованных кругов царской России...».
Русские обогатили Стамбул и своей национальной кухней. Особо популярными блюдами стали борщ, котлеты по-киевски, бефстроганов, солянка, пирожки с капустой и блинчики. Изготовлением последней занялся вышеупомянутый оперный артист Владимир Смирнов, внук поставщиков этого продукта ко Двору российских императоров на протяжении 50 лет.
Знаменитыми были кондитерские изделия кафе-кондитерской «Петроград» и утренние завтраки, состоявшие из ржаного хлеба, яйца всмятку, сливочного масла, швейцарского сыра и чая в тонких стаканах с подстаканниками.
Но не только этим привлекало своих посетителей кафе «Петроград». Оно превратилось в место культурного времяпровождения не только для русских, но и для стамбульской элиты.
Вместе с вывесками русских врачей, адвокатов и мастеровых на Бейоглу стали появляться также ателье, обувные мастерские и косметические лаборатории. Из дневниковых записей Элен Арэль узнаем, что друг ее отца «офицер Николай Пьянковский после закрытия галлиполийского лагеря организовал косметическую лабораторию, одну из первых в стране, которая стала необычайно популярной».
Модной новинкой Стамбула стали русские салоны верхнего платья и мехов. Стройные, голубоглазые и светловолосые русские женщины (тогда их называли «карашо») производили ошеломляющее впечатление.
О том, что волна стиля «карашо» коснулась и косметического сектора, свидетельствует газетная реклама, помещенная в газетах известным косметологом того времени Экремом Неджипом и начинавшаяся с вопроса «Почему так красива русская принцесса?».
Однако при всем разнообразии новшеств, привнесенных эмигрантами из России, все же самое значительное влияние они оказали на городскую культурную жизнь.
Одним из таких событий стала открытая 9 октября 1921 года в Стамбуле первая выставка русских художников-эмигрантов. Очень скоро художники объединились и создали Союз русских художников в составе приблизительно шестидесяти членов, среди которых Евгений Андреевич Агафонов, Татьяна Александровна Алексинская, Георгий Калистратович Артемов, Константин Николаевич Астори (наст. имя Астафьев), Николай Николаевич Беккер, Владимир Васильевич Бобрицкий, Николай Иванович Васильев, Александр Петрович Греков, Алексей Васильевич Грищенко, Михаил Анатольевич Дубинский, Николай Васильевич Зарецкий, Владимир Федорович Зендер, Александр Иванович Иванов, Василий Иосифович Иванов, Владимир Степанович Иванов, Дмитрий Васильевич Измайлович, Николай Иванович Калмыков (Наджи Калмыкоглы), Петр Николаевич Кареев, Н.И. Кравченко, Леон Яковлевич Мурадов, Николай Константинович Перов, Владимир Константинович Петров, Николай Николаевич Сарафанов, Ибрагим Сафи (Рахман Сафиев), Леонид Романович Сологуб, Николай Григорьевич Узунов, Павел Федорович Челищев, Борис (Барух, Бари) Исаевич Эгиз и другие.
На первом заседании 1 января 1922 года председателем был избран Василий Иосифович Иванов, а куратором выставок — Дмитрий Васильевич Измайлович. Вместе с тем директор «Маяка» известный коллекционер Стенли Хэррисон был единодушно избран первым почетным членом Союза.
В галерее «Маяк» известного коллекционера Стенли Хэррисона, на улице «Бурса» в доме № 40 были устроены девять экспозиций. Их постоянными участниками были Д. Измайлович, Н. Сарафанов, Н. Перов и Н. Зарецкий. Иногда здесь выставлялись также работы Алексинской, Астафьева, Бобрицкого, Кайсарова, Сабанеева и Федорова.
Часть художников, наряду с участием в сборных выставках, проводила также свои авторские выставки. Так, например, выставка Н. Беккера, открывшаяся в залах фешенебельной гостиницы «Рега Palace» стала крупнейшим художественным событием 1922 года.
Другим прославившимся своими портретными работами мастером был Борис (Барух) Исаевич Эгиз. Впечатляли также экспрессионистские акварели Алексея Грищенко с изображением мечетей и дервишских обителей. А Николай Калмыков (Наджи Калмыкоглу, 1896-1969) добился большой популярности не только как пейзажист и портретист, но и как стенописец.
К 1924-му с отъездом большинства художников деятельность Союза русских художников прекратилась. Лишенные объединения, оставшиеся в городе М. С. Безуглый, А. П. Греков, В. И. Иванов, Д. В. Измайлович, Н. И. Калмыков, Ф. П. Макурин, Н.К. Перов, В.К. Петров, И. Сафиев, В.П.-Ч., Б. И. Эдиз, Н. Н. Якобсон были «обречены на замкнутость и исполнение случайных, зачастую «рыночных» заказов».
После ухода оккупационных сил выставок почти не бывало, интерес общества и печати постепенно угас. K 1927-му уехали еще часть из них. В городе окончательно обосновались Николай Калмыков (1896-1951), Ибрагим Сафиев (1898-1983), Николай К. Перов (1886-1963) и Николай Николаевич Якобсон (1895-1964).
Культурная жизнь белоэмигрантов не ограничивалось только вереницей красочных художественных выставок, которые собирали многие сотни посетителей.
Стамбул стал первым центром «пробы пера» литературной белой эмиграции. Несмотря на временный характер пребывания здесь и на трудности в материальном и моральном отношении, русские беженцы вели здесь организованную литературную деятельность. Именно она стала самым действенным средством объединения и поддержания духа человека в изгнании.
Литература стала главнейшим источником сохранения национального самосознания и языка как основы русской культуры. Здесь же возникли первые литературные объединения эмигрантов: Цареградский цех поэтов, Союз русских писателей и журналистов, Литературно-художественное общество им. А. П. Чехова.
Цареградским цехом поэтов организовались беседы и вечера на литературные темы, на которых поэты читали свои стихи, им оказывалась также поддержка в издании сочинений. Первым таким изданием явился сборник стихов Андрея Аллина (наст. фам. Блюм) «Солнечный итог» объемом в 78 страниц, вышедший в 1920 году. В первые месяцы эмиграции увидели свет «Стихи» Ольги Ярославны, сборники стихов «Царь-Солнце» Игоря Ястребцова, «Пасмурные птицы: Стихи 1918-1920» Григория Финна и «Яичница с луком: Стихи, шаржи, напевы и перепевы» Станислава Сарматова (С.Ф. Опеньховского).
Союз русских писателей и журналистов выпустил в 1921 г. сборник очерков об эмиграции под названием «Листья». Им же были изданы сборник «Чужая даль: Стихотворения 1907- 1922» (1922), сатирическая пьеса в стихах «Революционная вампука или «Пауки и мухи» (1923) Анатолия Бурнакина и «Лунное венчание: Стихотворения 1908-1922» Ивана Корватского (1923) с предисловием Бурнакина.
Самым активным среди нашедших убежище в Стамбуле писателей был Аркадий Аверченко. Приехав в город 15 ноября 1920 года, сатирик прожил здесь полтора года.
Здесь в 1921 г. вышли его «Записки простодушного» и «Нечистая сила: Книга новых рассказов», а в 1922 году «Кипящий котел» и сборник рассказов «Дети» с приложением «Руководства к рождению детей» (1922). Аверченко писал также фельетоны о жизни в Стамбуле. За тринадцать с половиной месяцев сатирик опубликовал в «Вечерней прессе» 46 фельетонов и 17 комментариев под общей рубрикой «Волчьи ягоды».
Весьма известным писателем в Стамбуле был Борис Лазаревский – сын знаменитого украинского историка Александра Лазаревского. О его успешности можно судить по трехкратному изданию сборника «Мое сердце. Душа женщины» (1920). Другим популярным писателем являлся Иван Корватский. Он автор двух сборников стихов («Лунное венчание» и «Золотой рог», 1927) и сборника рассказов «Без ветрил». Интересным является тот факт, что Корватский не уехал как большинство писателей, а остался жить в Стамбуле.
Все издания печатались в русских издательствах «Л. Бабок и сыновья», «Пресса», «Сфинкс», «За рубежом», «Русская мысль» и других. При издательстве «Русская мысль» на площади Туннеля в доме № 2 имелись книжный магазин и библиотека, в которых читателям предлагался большой выбор. Работали книжные магазины «Культура», «Нацевo», «Забело», «Маршак» и «Чернов». Все они помимо произведений русских авторов, изданных за границей, заказывали и мировую классику в русском переводе, а также выполняли функцию библиотек.
К 1924 году русская эмиграция Стамбула, пережив пору недолгого расцвета, стала постепенно разъезжаться. Покидающими город русскими литераторами в 1923 году был издан альманах «На прощание». Состоящий из трех частей на русском, французском и английском языках альманах явился попыткой «выразить чувство признательности всем тем, кто протянул руку помощи русским эмигрантам, очутившимся на берегах Босфора»:
«Мало сказать — Турция была гостеприимной. Она братски согрела потерявших отечество. Сколько живительных соков дала нам Турция, с ее кротким и героическим народом, впервые назвавшим нас братьями. Слово «кардаш» останется в нашей памяти навсегда. Прими же, Турция, братское спасибо и братское прощай от нас, пронесших сквозь десятки воин с тобою восхищение перед твоей святыней — душой народа!..»
Спустя четыре года в 1928 г. перед своим отъездом Анатолием Бурнакиным будет составлен и издан альманах «Русские на Босфоре», ставший последним изданием русских в Стамбуле.
К 1930-му году Русский Стамбул опустел, так и не став постоянным центром «белой» эмиграции. Несмотря ни на временный характер пребывания россиян здесь, ни на трудности в материальном и моральном отношении, все они создали в Стамбуле яркий очаг русской духовной культуры, приобщив к ней все национальности и все слои населения. Именно художественно-культурная жизнь стала самым действенным средством объединения и поддержания духа россиян в Стамбуле. Русский Стамбул стал прообразом Русских Берлина, Праги, Парижа.
Сборник выступлений международной онлайн-конференции «100-летие отплытия русского флота из Крыма и прибытия эмигрантов из России на Балканы — Русский исход (1920 – 2020)» (17 ноября 2020 года)
Статья предоставлена Национальным советом русского этнического меньшинства в Сербии
