Сохранение режима Асада по результатам кровавой войны в Сирии — одна из главных претензий к внешней политике Барака Обамы, при президентстве которого это произошло. «Разрушение Сирии будет наследием Обамы», «Обама фактически пригласил Путина бомбить Сирию» — характерные заголовки множества публикаций на эту тему в западных СМИ вроде The Guardian и Insider.
Конкретно Обама обвиняется в том, что своим отказом от активных действий против Асада позволил сохраниться его режиму. В частности, речь идет о событиях 2013 года, когда после химической атаки в Гуте на повестке дня стоял вопрос о крупномасштабных ударах США по силам режима, которые бы позволили повстанцам добить его.
В итоге Обама на это не пошел, после чего в скором времени в Сирию вошла Россия, чья авиационная поддержка, напротив, помогла Асаду выстоять и вернуть контроль над значительной частью страны. Более того, существует конспирологическая версия, согласно которой приглашение войти в Сирию было неформально передано Кремлю именно представителями администрации Обамы.
Так или иначе, но очевидна разница в результатах политики Обамы в Сирии и Ливии. Америку часто обвиняют в том, что ее вмешательство привело к миллионам жертв в Ливии и Сирии. Однако количество этих жертв сильно отличается в Ливии, в которой имело место стремительное вмешательство США, и в Сирии, применительно к которой политику Обамы вполне можно охарактеризовать как попустительскую.
После введения бесполетной зоны и оказания содействия повстанцам в Ливии режим Каддафи был свергнут за несколько месяцев. В ходе этих событий, по сильно разнящимся оценкам, погибло от 6000 до 50 000 человек. И даже, если присовокупить к ним количество жертв последующей войны между соперничающими фракциями победителей в 2014-2020 гг., это будут еще примерно 15 000 человек.
В Сирии же, где режиму Асада благодаря вмешательству Ирана и России удалось устоять и перейти в наступление, количество погибших составило от 350 000 до 500 000 человек. Причем не менее треть из них приходится на мирных жителей, погибших в результате неизбирательных авиаударов сил режима и его союзников. Не менее важно и то, что из примерно 20 миллионов сирийцев на момент до начала войны около 13 миллионов стали беженцами и переселенцами, из которых порядка 6 миллионов покинули страну.
Чем же может объясняться такая разница стратегий администрации Обамы в отношении Ливии и Сирии?
Сирия и Ливия
Объяснений может быть несколько.
«Крестовые походы» Джорджа Буша-младшего в Ирак и Афганистан к тому времени были дискредитированы не только в мире, но и в самих США. И демократ Обама, использовавший в своей предвыборной кампании эти настроения, знал об этом не понаслышке. Ливия же для новейшей американской политики стала счастливым исключением из серии неудачных вмешательств по ряду причин.
Во-первых, миротворческая миссия в ней была санкционирована резолюцией №1973, принятой Советом Безопасности ООН 17 марта 2011 года. То есть, даже Россия, СМИ которой постоянно использует вторжение в Ливию как пример нарушения международного права, фактически санкционировала его, не только не использовав право вето, но и не голосовав против (она воздержалась).
Во-вторых, события в Ливии выглядели как преимущественно внутренний конфликт ливийцев: повстанцев и одиозного автократа, который своими выходками несколько десятилетий испытывал терпение самых разных стран.
В Сирии ситуация была принципиально иной. У США и Запада на этот раз не было мандата Совета Безопасности ООН, а Россия и Китай заняли сторону Асада, не позволяя принимать решений о его свержении. Более того, в самих США Обама столкнулся с сопротивлением решительным действиям в Сирии со стороны собственной оппозиции.
Один из советников Обамы по вопросам национальной безопасности и одновременно один из его спичрайтеров Бен Родс в своих воспоминаниях описывает это противодействие планам Обамы перейти к более решительным действиям в Сирии в 2013 году. Тогда его оказали как группа конгрессменов, включая спикера Палаты представителей Джона Бейнера, так и представители разведсообщества в собственной команде Обамы, побоявшиеся брать на себя ответственность за второй Ирак.
Не менее важно и то, что начавшись как внутренний конфликт, война в Сирии стремительно интернационализировалась. Если Иран и его международные парамилитарные прокси вроде «Хезболлы» включились в войну под эгидой режима Асада, то среди его противников были как вооруженные оппозиционные группы, поддерживаемые суннитскими арабскими странами и Турцией, так и интернациональные структуры, квалифицируемые как террористические, будь то религиозные вроде «ДАИШ» или же неокоммунистическое вроде РПК.
Повторение ливийского сценария в такой ситуации выглядело маловероятным. Ведь завершение ливийской революции при поддержке международной коалиции в октябре 2011 года ознаменовалось принятием на себя власти Переходным Национальным Советом. Очень быстро он раскололся на два центра — силы, которые взяли под контроль каждая свою часть страны.
Но конфликты между ними не имели характера тотальной войны, и при международном содействии удалось добиться того, что в 2015 году они договорились о создании Правительства Национального Согласия (ПНС). А в 2016 году оно уже заработало и было признано миром в качестве новой легитимной власти Ливии.
К сожалению, в Сирии противникам режима Асада не удалось договориться о создании такой общепризнанной альтернативы ему. При этом из-за того, что в отличие от режима Каддафи режим Асада не был нейтрализован введением бесполетной зоны и нанесением точечных авиаударов, по мере затягивания конфликта наряду с Сирийской Свободной Армией (ССА) стали возникать не признающие ее вооруженные группы. А некоторые из них перешли к конфронтации как с ней, так и между собой, как это было с ДАИШ и другими группировками.
От Арабской весны к Арабскому лету В Сирии с начала восстания американцы также делали ставку на силы, которые в условиях популярности исламских идей у повстанцев не могли найти широкой поддержки. Видя это, Белый дом был готов взаимодействовать и с исламскими силами повстанцев вроде Армии Ислама (Джейш аль-ислам), Исламским движением свободных сирийцев (Ахрар аш-Шам) и другими группами. Но, откровенно говоря, особых мотивов спасать их от разгрома Асадом, Россией и Ираном у американцев не было. Поэтому неудивительно, что они сделали ставку на террористов и неокоммунистов из РПК, которые стали костяком СДС. Благодаря прямой поддержке американской авиации и разведки они вытеснили с этих территорий ДАИШ, взяв под свой контроль самые богатые ресурсами и при этом малонаселенные территории страны. Фактически эти территории превратились в американский протекторат в Сирии. Об этом свидетельствует то, что попытка российской ЧВК «Вагнер» захватить газоперерабатывающий завод на его территории обернулась их разгромом американской авиацией с сотнями убитых вагнеровцев. При этом бомбардировки российской авиацией городов, контролируемых суннитскими повстанцами, вызывали со стороны Вашингтона лишь словесное осуждение. Немаловажную роль в этой истории сыграли отношения администрации Обамы с Турцией под руководством Реджепа Тайипа Эрдогана. Для суннитских повстанцев на граничащих с ней территориях именно Турция превратилась в политического покровителя в борьбе с режимом Асада и его зарубежными союзниками. Однако эта роль включала в себя риск военного столкновения Турции с Россией. Но усилиями руководств этих стран, вопреки ожиданиям, удалось достичь определенного уровня координации при широком наборе разночтений. Поэтому неудивительно, что в итоге турецкое руководство договорилось с российским о разделе зон контроля в Сирии. А учитывая то, что американцы уже создали свой протекторат под эгидой СДС, фактически произошел раздел территории Сирии на три части: контролируемую режимом Асада, контролируемую проамериканскими СДС и взятую под контроль протурецкими оппозиционными группами.
Последнее произошло в результате согласованных операций турецкой армии против остатков ДАИШ ( «Щит Евфрата») и против формирований террористов РПК («Оливковая ветвь», «Родник мира»), которым пришлось подвинуться на восток.
Американский прагматизм и его цена Можно ли этот результат считать поражением США в целом и Обамы в частности? Если исходить из того, что целью Белого дома было смещение режима Асада и его замена правительством национального консенсуса по ливийскому сценарию, то это поражение. Ведь Асад так и остался у власти, пусть и на части территории Сирии (около трети, но зато с большей частью населения страны).
И при этом в ней еще открыто закрепились геополитические конкуренты США – Россия и Иран. А то, чего удалось добиться Турции, она достигла благодаря решительным действиям по обеспечению собственной безопасности, а не поддержке своего союзника по НАТО. Однако если формулировать задачи США таким образом, то надо будет признать, что они были провалены задолго до 2016 года, в котором сформировалась описанная композиция фактического раздела Сирии. Это произошло уже в самом начале Арабской весны, развитие которой продемонстрировало тщетность надежд Белого дома на приемлемый для него сценарий «демократизации Ближнего Востока». Что в свою очередь было провалом не только Обамы, оказавшегося у власти в момент начала этих процессов, но и идеологов «Демократического Ближнего Востока» из предыдущей администрации Буша из числа т.н. неоконов.
Это они, провозгласив эту амбициозную цель, не смогли ни выработать реалистичной стратегии ее достижения, ни найти или создать те силы на местах, которые могли бы способствовать этому в своей зоне ответственности.
Сегодня уже можно говорить о том, что так называемый американский проект демократизации Ближнего Востока в XXI веке провалился. И в этих условиях американцам пришлось вернуться к той политике, которую они вели в регионе, начиная с середины прошлого века, а именно взаимодействия с жизнеспособными силами в тех или иных странах и медиации между ними.
Этот курс радикального прагматизма провозгласил Дональд Трамп, громогласно обличавший демократический мессианизм неоконов и демократов. Однако судя по делам, на практике его стал придерживаться уже Обама, на словах приверженный демократическому универсализму.
И если посмотреть на ситуацию с такой, ультрапрагматической точки зрения, по итогам войны в Сирии американцы улучшили свои позиции. Если до войны проблемный для них режим Асада контролировал всю страну, то по ее итогам он ужался примерно до трети ее территории. При этом еще примерно треть, с основными запасами нефти, перешла непосредственно под их контроль, а еще одна часть — под контроль союзника по НАТО.
Поэтому, если что и можно вменять в вину Обаме, так это гуманитарные последствия такого развития событий. Полмиллиона погибших. Миллионы покалеченных. Миллионы сирот и вдов. Миллионы изгнанных из своих домов. Их действительно можно считать жертвами именно выбранной им стратегии. Но являются ли они для него критерием ее эффективности?
