Художник Алексей Кузьмич бежал из страны после того, как его жестоко избили в СИЗО. Причина – акция которую он провел после президентских выборов в Беларуси.
Алексей, в день выборов 9-го августа вы провели две акции. Сначала вы появились на избирательном участке и на бюллетене нарисовали фаллический символ. Затем вышли перед сотрудниками ОМОН в образе Иисуса Христа. Что означали эти акции?
– Ну это была одна акция, которая называется «Верую, или Филистерский мир политических животных». Первая часть акции была на избирательном участке, а вторая – в полночь на протестах в виде второго пришествия. В этой акции я рассуждал на тему института выборов, демократии как нового вида религиозного культа. То есть это не был протест против президента, хотя и он входит в эту парадигму в том числе. Скорее, это были размышления о том, почему избиратель воспринимает слова политических деятелей на веру и по биологическому архаичному признаку вбирает в себя доминанта. То есть доминанта стаи, такого главного человека. И естественно, символ серьезного политика – это фаллический символ, то есть половой орган. И это независимо от его гендерной принадлежности. Ну, и естественно, на избирательном бюллетене я нарисовал этот фаллический символ как знак доминанта стаи.
Я правильно понимаю, что вы не согласны с таким устройством общества и видите его немного по-другому?
– Ну естественно, да. Мне часто задают вопросы – что означает ваше искусство и что вы пытаетесь им донести. Я бы не сказал, что я особо пытаюсь ангажировать свое искусство в сторону одного или другого лагеря, то есть я все-таки, наверное, больше рассуждаю о том, что необходимы критичность и цинизм. И цинизм – это, наверное, та таблетка, которая просто необходима обществу сегодня. Доля критичности нужна, и я своим искусством пытаюсь ее привнести. Власть совершенно держит белорусов за полных идиотов. Рисуют себе какие нужно проценты. Ну и я в ответ нарисовал тот символ, который соответствует этому бюллетеню.
В Беларуси задержали очень много людей. У вас в соцсетях тоже есть фото, на которых видны следы гематом. Что произошло?
– После этой акции, которая состояла из двух частей, мне удалось уйти и с первой, и со второй. Но потом уже под утро ко мне домой пришли люди в масках и пытались проникнуть в мой дом незаконным способом. Выбивали и выламывали двери. Потом я оказался в РОВД. И потом уже на Окрестина (Прим. СИЗО в Минске на улице Окрестина). За трое суток, которые я был в этих местах, ну на своей шкуре познал те зверства, которые сейчас происходят в тюрьмах и различных исправительных учреждениях. Из этого места спасли врачи, вытащили из Окрестина, написали мне диагноз определенный. Затем я какое-то время пожил у друзей, не возвращаясь домой. Потом мне пришлось эмигрировать из Беларуси, потому как была опасность заведения уголовного дела на меня. И я до сих пор в Беларусь не возвращался и не могу туда вернуться.
А можно мы немного остановимся на событиях в СИЗО. Я понимаю, что об этом говорить тяжело…
- Знаете, не то чтобы тяжело говорить. Просто слишком много внимания уделяют этой теме. Все-таки больше интересно говорить про искусство, а не про то, как с позиции жертвы рассказывать, как там бьют и так далее.
Но знаете, лично для меня, как для журналиста вся эта история интересна в контексте. То есть художник проводит акции, после чего оказывается в СИЗО, где его жестоко избивают, а потом он вынужден бежать из своей страны.
- Хорошо. Давайте я вам расскажу немного с другой позиции. Не с позиции побоев, а вообще глобально. Все-таки художник-акционист в любом случае будет залезать в политику. Я себя не позиционирую как политического художника, как тот же Павленский. Но в то же время я понимаю, что политика и искусство, когда художник независимо от института выходит на улицу, они очень сильно переплетаются и взаимодействуют друг с другом. Поэтому любые высказывания в такой авторитарной стране, как Беларусь, которые проходят вне регламента и без согласованного контекста, они получают ответ от власти. Власть пытается препятствовать этим высказываниям или как-то подавлять их. Затем раскрываются какие-то механизмы подавления. По этой фотографии, которую сделали после Окрестина, можно увидеть, как власть дает свой ответ и уже производит акт политического искусства. А от меня как от художника уже ничего не зависит. Сама система выступает соавтором произведения. И она предпринимает свою акцию. То есть я сделал свою акцию – дальше была их часть. В принципе для акционизма это не уникальная ситуация. На любое хорошее действие всегда будет хорошее противодействие от тех структур, на которых направлена акция. Поэтому власть показала свой оскал. Свои зубы. Для меня как человека хорошо, что это не закончилось потерей жизни.
Протест в Беларуси проиграл?
– Я думаю, что они не проиграли. Если бы все было плохо, все намного быстрее бы сдулось. Но так как мы видим ситуацию с продолжающимися уже больше трех недель протестами, то в принципе есть надежда на что-то позитивное в будущем. Единственное, мне не нравится, что эти протесты не настолько тверды. Нет лидеров, которые бы координировали протесты. Ну, с одной стороны, лидеров достаточно легко утилизировать.
А Светлану Тихановскую вы не рассматриваете как лидера?
- Нет, абсолютно, я не рассматриваю ее как лидера. Я думаю, что даже если она выступает за интересы своей семьи, она пришла в политику, и совсем недавно. Я на бюллетене нарисовал фаллический символ как знак сильного человека. Я не вижу в ней сильного человека. Большинство белорусов так же. Они не считают ее национальным лидером. Они выходят, потому что хотят что-то поменять в своей стране. В принципе мне чуждо слово «президент», и я не хотел бы видеть президента в Беларуси.
А кто, если не президент?
- Ну хотя бы парламентская республика. Какие-то местные органы самоуправления. Я вижу Беларусь без деспота, без человека, которому поклоняются.
Сколько лет вам было, когда Лукашенко пришел к власти?
– Это был дошкольный возраст. Я помню. Я сам лично знаком с Лукашенко. Это было в 1996 году. Он приходил на выставку моего отца. Лукашенко ко мне подходил, что-то спрашивал, но я ему ничего не ответил. Такой вот смешной случай.
Если бы не Лукашенко и его политика, вы бы сейчас считали, что в стране не должно быть сильного президента? Или же вы придерживались бы другого мнения?
- Вполне возможно, что если бы не было Лукашенко, то не было бы меня как художника. И возможно, что не было бы всей критики, о которой я пытаюсь рассказать. Потому что настоящее искусство –всегда революционно. Оно всегда вступает в какой-то конфликт и не ищет компромисса. Искусство направлено на освобождение личности человека. Личность всегда находится в рамках власти. Когда сменится Лукашенко и в Беларуси все станет хорошо, то мне в принципе нечего будет там делать как акционисту. Я поеду скорее всего в Россию как в последнюю диктаторскую страну постсоветского пространства.
