В пятничный день 21 июля 1905 года в Стамбуле огромная толпа собралась у мечети Хамидие около дворцового комплекса Йылдыз на селамлык, еженедельную публичную церемонию встречи султана после пятничной молитвы. Поскольку для большинства людей это был единственный шанс увидеть вживую османского правителя, эта грандиозная и ритуализированная церемония привлекла большое количество зрителей, в том числе многих иностранных дипломатов и гостей.
Всего через несколько секунд после того, как султан Абдул-Хамид II вышел из мечети, взорвалась бомба, заложенная в карете, в результате чего 26 человек погибли и еще 58 получили ранения или были искалечены.
Совершенно случайно султан – главная цель нападения – остался невредимым.
Террористическая акция была тщательно спланирована Армянской революционной федерацией (АРФ), известной также как Дашнакцутюн. Боевики АРФ считали, что с помощью теракта они смогут привлечь международное внимание к «судьбе армян в Османской империи» и заставят Высокую Порту провести нужные им административные реформы в восточной части Анатолии.
Через неделю после взрыва османская полиция арестовала бельгийского гражданина в Стамбуле Эдуарда Йориса как одного из главных подозреваемых в заговоре. Йорис, убежденный анархист, переехал в столицу Османской империи около 4 лет назад по работе и стал сотрудничать с членами АРФ. Вскоре полиция арестовала других подозреваемых, раскрыв весь заговор. В декабре того же года османский суд приговорил Йориса и троих армянских боевиков к смертной казни.
Между тем арест Йориса вызвал широкую международную реакцию: были созданы комитеты поддержки и началась кампания в прессе с требованием его немедленного освобождения. Два года спустя, в конце декабря 1907 года, Йориса неожиданно помиловали, незаметно освободили из тюрьмы и разрешили вернуться в его родную страну.
Убить султана
Решение об убийстве султана было принято в ходе третьего конгресса АРФ, который состоялся в 1904 году в Софии, столице Болгарии. Секретный проект был доверен Крисдапору Микаэляну, одному из основателей АРФ, который уехал из Женевы в Болгарию, чтобы начать подготовку.
Надо отметить, что армянские дашнаки были не единственной организацией, планировавшей убийство султана. Такие же намерения были и у недавно сформированной коалиции младотурок. План был разработан доктором Абдуллой Джевдетом, в то время важным членом коалиции. Убийство должно было быть совершено 21 сентября 1904 года. Заговорщиками выступили Эдхем Рухи и Ариф Хикмет, которые приехали в Стамбул переодетыми в мухаджиров (балканских переселенцев). Матрос, который должен был передать Арифу Хикмету динамит, полученный из Болгарии, из страха оставил вещи без присмотра на таможне. Власти нашли взрывчатку, а через этого моряка арестовали и Арифа. Схема оказалась полностью провальной.
Подготовка к теракту у дашнаков тоже проходила не без происшествий. Крисдапор Микаэлян и его юный товарищ Врам (Врамшабух Кендирьян) погибли в болгарских горах при испытании взрывного устройства. Так как Врам был коллегой и другом бельгийца Йориса, которого он вовлек в деятельность дашнаков, его смерть сильно повлияла на бельгийца и радикализовала его. Проект продолжился под руководством Мардироса Маркаряна (известного среди дашнаков как Сафо). Другим заговорщиком был член АРФ, болгарский гражданин итальянского происхождения, Сильвио Риччи, он же Крис Фенерджян. В целом в заговор были вовлечены 39 человек – по крайней мере именно это число осудили потом на процессе (некоторые, как жена Йориса, были осуждены заочно). Ядро группы состояло из 11 человек.
Теракт было решено осуществить в пятницу, 21 июля 1905 года, после пятничной молитвы, на которой должен был присутствовать Абдул-Хамид II. В Стамбул привезли специальную карету, сделанную по заказу в Вене. Уже в османской столице ее начинили взрывчаткой – 140 килограмм мелинита, ввезенного контрабандой по частям из Болгарии. Привезли карету к мечети сам Маркарян и 32-летняя армянка Рубина Агечян. Идея заключалась в том, чтобы припарковать карету как можно ближе к экипажу Абдул-Хамида II и взорвать в тот момент, когда султан сядет на место в своей карете. Заговорщики месяцами рассчитывали точное время и им удалось припарковать заминированный экипаж в нужном месте.
Но Абдул-Хамид II совершенно неожиданно для заговорщиков не направился сразу же к экипажу, а остановился, чтобы поговорить с шейхом-уль-ислам (главой всей духовной иерархии в Османской империи). Взрывное устройство сработало, когда султана еще не было в экипаже, и это спасло ему жизнь.
Большинству заговорщиков удалось бежать, в том числе исполнителям теракта. Только Йорис и некоторые второстепенные сообщники не уехали из Стамбула. Маркаряна обвинили в провале операции и исключили из организации решением 4-го генерального конгресса, состоявшегося в Вене в 1907 году. Армянские источники, к слову, указывают, что это не он привез карету к мечети, а член АРФ, известный как Зарех (Георгий Вахрамов), который погиб там же от взрыва.
Некоторые историки утверждают, что у АРФ был еще и «план Б», причем о нем не знали исполнители «плана А». Армянский историк Гарабет Мумджиян пишет, что в случае провала убийства султана дашнаки должны были организовать серию террористических актов в Стамбуле и Измире. Было решено, что в течение 8-10 дней подряд несколько главных османских и иностранных заведений и достопримечательностей должны стать объектами бомбардировок. Хотя это событие должно было быть похоже на захват Османского банка в 1896 году, оно было гораздо более сложным. Первыми целями должны были стать Дворец правительства и здание Управления государственного долга, таможня, железнодорожные станции Айдын и Магниса, газовая станция, и наконец, два железнодорожных моста.
Османские спецслужбы к счастью сумели вовремя предотвратить эту серию терактов. Некоторые сведения о готовящейся операции были получены после ареста Кеворка Хапетяна, одного из членов комитета АРФ в Измире. Похоже, что Хапетян выплачивал суммы, необходимые для финансирования операций, через свой личный счет в французском Bank de Credit Lyonnais. Организатором Измирской операции был Ованес Агопян, член АРФ, имевший паспорт США, выданный на имя Джона Джейкобса. Согласно плану, он должен был захватить посольство Франции и использовать его в качестве центра переговоров, как только начнется череда взрывов. Агопян, который в то время был занят перевозкой оружия и боеприпасов на Кавказ, где они были нужны для боев с «закавказскими татарами» (азербайджанцами) прибыл в Измир через Батум. Узнав, что все дело провалилось, он тайно покинул Измир и уплыл в Грецию. Там его арестовала греческая полиция, но переговоры Афин со Стамбулом не закончились его экстрадицией, и в итоге он был освобожден.
Первоначально в Стамбуле возникали самые разные слухи о том, кто мог быть организатором теракта около мечети. Подозревали и младотурок и болгарско-македонских повстанцев. Однако сеть армянских боевиков была раскрыта достаточно быстро. Ключевым событием оказался арест Йориса (его вычислили через связи с Маркаряном). Сначала он отрицал свою причастность к теракту, однако затем сознался и раскрыл всю группу.
Роль самого Йориса до конца не понятна. Если изначально он совсем отрицал свое участие (что понятно), позднее, в 1952 году, в интервью с армянским комитетом в Антверпене он наоборот утверждал, что был глубоко вовлечен в подготовку теракта (что тоже объяснимо). Это скорее всего преувеличение, так как вывод османской следственной комиссии заключался в том, что Йорис был сообщником – в его доме хранилась взрывчатка и встречались заговорщики – но серьезного вклада в сам теракт он не сделал. Более того, чем дольше он сидел в османской тюрьме, тем больше жаловался на армянских соратников, «людей без характера, как большинство армянских воскресных революционеров».
В письме к жене Йорис особенно сетовал на тот факт, что армянские товарищи перед побегом оставили в его доме запас оружия.
«Что я мог сделать с этими гигантскими пистолетами? Скрыть их легче сказать, чем сделать. Но где?...Немного поразмыслив, они могли увидеть, что я не мог найти укрытия для этих игрушек ни той ночью, ни послезавтра. Поскольку они бежали и были вне опасности, эти вещи лучше было спрятать в их доме. И, как будто они намеренно хотели меня предать, положили этот огромный сверток прямо на мой письменный стол... Они могли так же легко спрятать его в моей кровати под одеялом или в шкафу... Совершенно очевидно, что я им больше не был интересен, и что моя личность ни на минуту не заслуживала с их стороны такого отношения, что, с эгоистичной точки зрения, было, возможно, практичным, но никоим образом не товарищеским».
Как бы то ни было, в итоге замысел армянских революционеров провалился. Султан был жив, секретные сети дашнаков были раскрыты, и хотя некоторые турецкие революционеры (вроде того же Абдуллаха Джевдета) хвалили теракт, большинство мусульман, бывших в оппозиции к Абдул-Хамиду II, были потрясены планами армян спровоцировать волну революционного насилия. Погибли невинные люди, а престиж и власть султана особо не пострадали от этого демонстративного акта насилия. Напротив, европейские наблюдатели в Стамбуле восхищались смелостью и стойкостью султана, который не дрогнул и спокойно сел в свою карету после взрыва.
«Вести народ под картечь»
Многие наблюдатели пытались понять логику, согласно которой армянские боевики, сражавшиеся вроде бы за благополучие своего народа, решили убить султана Османской империи. Если это не обычная месть, то какая политическая выгода может быть от смерти Абдул-Хамида II либо же от смертей десятков случайных людей, которые пришли к мечети Хамидие в тот день? Ведь кажется совершенно очевидным, что это лишь вызовет жесточайшие репрессии со стороны не только государства, но и обычных мусульман.
Часто высказывается мнение, что терроризм провоцирует контртерроризм, который в конечном итоге может стать не менее насильственным, чем сам терроризм. И эта насильственная ответная реакция – именно то, что террористам нужно.
Есть ли какие-либо признаки того, что заговорщики АРФ пытались создать спираль ответного насилия, дестабилизируя нормальное функционирование Османского государства, чтобы внести свой вклад в падение империи? Британский историк Дональд Блоксхэм считает, что действительно стратегический выбор армянских революционных лидеров был рассчитан на спираль ответного террора. Бомбардировка Йылдыза укладывалась в более широкую стратегию по привлечению международного внимания и вмешательству в армянское дело. Как утверждает Блоксхэм, в выборе насильственных действий, которые неизбежно воспринимались османскими властями как измена, руководство армянских организаций «играло жизнями армян», поскольку тем самым они провоцировали жестокие расправы не только против революционеров, но и против всего армянского населения.
Есть немало конкретных более ранних примеров, которые подтверждают, что армянские революционеры не только осознавали опасность насильственного возмездия, но также соблазнялись кровавой оглаской, которую резня может дать их делу.
В качестве примера можно привести акцию, осуществленную в Стамбуле 26 августа 1896 года отрядом из 26 дашнакских боевиков (федаев), штурмовавших Имперский Османский банк и занимавших его в течение двух дней. Большинство федаев пережили акцию, и в конце концов им разрешили покинуть страну невредимыми, но это событие спровоцировало смесь народного насилия и государственных репрессий, что привело к гибели нескольких тысяч армян на улицах столицы. Густав Вюлфинг, один из менеджеров банка, позже рассказал о поразительном разговоре, который он имел с руководителем группы Арменом Гаро, также известным как Гарекин Пастермаджян. Когда Вюлфинг предупредил его, что «его действия оставят тысячи невинных жертв», Гаро просто ответил: «Чем больше жертв, тем лучше для нашего дела».
Взгляды Гаро напоминают о беседе американского миссионера Сайруса Хэмлина, основателя знаменитого Роберт-колледжа на Босфоре (нынешнего Босфорского университета) с армянским революционером. В декабре 1893 года Хэмлин опубликовал короткую статью в журнале The Congregationist, в которой он передает свой разговор с «очень интеллигентным армянским джентльменом, которой свободно и грамотно говорил по-английски так же, как по-армянски, и был красноречивым защитником революции».
Армянин уверял Хэмлина, что у османских армян имелись «сильнейшие надежды на подготовку путей для российского входа в Малую Азию, чтобы овладеть ею». Это будет выполнено отрядами Гнчак (еще одной армянской революционной организации), которые «будут ожидать возможности убивать турок и курдов, сжигать их деревни и заставлять их бежать в горы. Обозленные мусульмане тогда поднимутся и нападут на беззащитных армян и будут резать их с таким варварством, что Россия вмешается во имя человечности и христианской цивилизации и захватит их».
Потрясенный, Хэмлин «осудил эту схему как самую ужасную и адскую, которую только знал».
«Мы, армяне, полны решимости стать свободными, – ответил армянин. – Европа прислушалась к болгарским ужасам и сделала Болгарию свободной. Она прислушается к нашему плачу, когда он поднимется в вопле и крови миллионов женщин и детей».
Хэмлин указал: «Но ваш народ не хочет российской протекции. Они предпочитают Турцию, как бы плоха она ни была».
«Да, – ответил армянин, – и за такую глупость они буду страдать».
Армянские боевики были не первыми на просторах Османской империи, кто применял эту тактику. Еще ранее ее использовали греческие повстанцы. Британский историк Уильям Сент-Клэр в своей работе о греческом восстании против Османской империи (That Greece Might Still Be Free: The Philhellenes in the War of Independence) пишет следующее:
«С самого начала революции, однако, целью революционеров было втянуть как можно больше греческих общин в свою борьбу. Их техника была предельно проста. Это было провоцирование (to engineer) зверств против местного турецкого населения. После такого происшествия Османское правительство уже вряд ли бы различало между лояльными и нелояльными греками. Первые революционеры, подстрекаемые заморскими заговорщиками, беспощадно использовали этот метод, чтобы втянуть в конфликт многие греческие общины, которые предпочитали оставаться в стороне. И многие греки, особенно в Северной Греции, понесли неизбежную расплату в 1821 году».
Сент-Клэр, сам болевший за дело греческих повстанцев, тем не менее прямо описывает, как действия вооруженных жителей острова Самос были специально направлены на то, чтобы вызвать ответное насилие со стороны Стамбула и турецких жителей. Для этого несколько сотен самосцев высадились в 1822 году на острове Хиос – «одном из самых мирных и процветающих сообществ Леванта» – и вместе с группой присоединившихся хиосцев намеренно жгли мечети и убивали мирных мусульман. Ответный удар не заставил себя ждать, а Хиос был ввергнут в резню.
Взрыв в 1905 году у мечети Хамидие преследовал ту же логику. Действительно, по словам корреспондента Times, «[террористы-дашнаки] надеялись, что за убийством султана последует всеобщая резня армян». Судя по всему лидеры АРФ на самом деле считали вспышку насилия против армянского населения каким-то образом необходимой для привлечения внимания Европы и инициирования международных действий и даже желали репрессий после взрыва бомбы.
В письме своей жене Анне Нелленс, тайно переданном из тюрьмы в марте 1907 года, Эдуард Йорис написал о ночном разговоре, который у него состоялся с лидером боевиков Мардиросом Маркаряном накануне взрыва. Очевидно, они оба согласились с тем, что в случае успеха теракта последует «всеобщая бойня» и что существует большая вероятность того, что они сами тоже погибнут.
Но они не пришли к согласию относительно того, какой стратегии следовать. Йорис считал, что настал момент для решительного и окончательного армянского восстания: «Оружия в изобилии, и у нас достаточно динамита, чтобы взорвать весь город».
Йорис пытался убедить своего более осторожного товарища, что пора:
«... сжечь весь город, от Таксима до Стамбула, чтобы закончить работу раз и навсегда, потому что нет никаких сомнений в том, что такое мощное восстание наконец вынудит европейские державы поставить султана под контроль Европы, что приведет к концу турецкого владычества».
По причинам, описанным выше, к словам Йориса следует подходить осторожно. Вряд ли он действительно участвовал в принятии таких решений, даже на уровне обсуждений. Но он совершенно явно передает настроения, которые царили в армянском революционном подполье.
В общем, армянские террористы следовали революционному принципу, выраженному знаменитым русским революционером Сергеем Нечаевым: «Любить народ – значит вести его под картечь». Учитывая связи армянских революционеров с их русскими коллегами, можно даже допустить, что именно у русских нигилистов и анархистов они это мировоззрение переняли.
Теракт у Йылдыза и сегодня вызывает интерес историков, а вместе с тем и многие вопросы. Например, как АРФ удалось обойти хамидийскую полицию, изготовить свою бомбу и реализовать теракт – первый известный случай «автомобильной бомбы» в истории? Действительно ли к теракту были причастны иностранные государства, как многие предполагали тогда? Знали ли о готовящемся теракте спецслужбы Болгарии, в столице которой дашнаки и приняли решение об этой акции? Какова была роль Греции? Почему был освобожден приговоренный к смерти анархист Йорис? Почему он не сбежал из Стамбула, когда у него была возможность?
Ну и наконец немаловажный вопрос – какую роль этот и подобные теракты армянских революционеров сыграли в трагедии армянского населения Турции? Не случилось ли так, что именно «патриоты» из АРФ кинули армянский народ под картечь войны?
