Проекты документов по обеспечению правовых гарантий безопасности со стороны США и НАТО, представленные МИД России 17 декабря 2021 года, стали одной из главных новостей мировой политики прошлого года. Речь идет о проектах двух документов, предложенных властями России к подписанию НАТО и США: Соглашения о мерах обеспечения безопасности Российской Федерации и государств-членов Организации Североатлантического договора и Договора между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки о гарантиях безопасности.
Фактически, речь идет об ультиматуме со стороны Кремля, выдвинутом под угрозой начала полномасштабных боевых действий против Украины. Чего же РФ хочет добиться взамен на отказ от войны?
Суть ультиматума
Надо отметить, что в предложениях НАТО и США можно выделить как составляющую, которую вполне можно обсуждать в качестве двусторонних разумных компромиссов – о контроле и ограничении различных видов вооружений, так и ту, которая, собственно, и является ультиматумом. Последняя предполагает, что участники НАТО:
— «…принимают обязательства, исключающие дальнейшее расширение НАТО, в том числе присоединение Украины, а также других государств;
— ... отказываются от ведения любой военной деятельности на территории Украины, а также других государств Восточной Европы, Закавказья и Центральной Азии».
В данных двух пунктах речь идет об отказе от дальнейшего расширения НАТО и географии ее военной деятельности на востоке. Однако есть еще один пункт, предполагающий фактическое дезавуирование того расширения НАТО, что уже произошло после 1997 года:
«Российская Федерация и все Участники, являвшиеся по состоянию на 27 мая 1997 года государствами-членами Организации Североатлантического договора, соответственно, не размещают свои вооруженные силы и вооружения на территории всех других государств Европы в дополнение к силам, размещенным на этой территории по состоянию на 27 мая 1997 года».
Те же обязательства требуется взять на себя и от США, а именно «...исключить дальнейшее расширение Организации Североатлантического договора в восточном направлении, отказаться от приема в альянс государств, ранее входивших в Союз Советских Социалистических Республик», а также гарантировать, что они «не будут создавать военные базы на территории государств, ранее входивших в Союз Советских Социалистических Республик и не являющихся членами Организации Североатлантического договора, использовать их инфраструктуру для ведения любой военной деятельности, а также развивать с ними двустороннее военное сотрудничество».
Кроме того, обращает на себя внимание еще один пункт, который при условии его расширенного толкования выходит далеко за рамки военной сферы: «Стороны не используют территорию других государств в целях подготовки или осуществления вооруженного нападения против другой Стороны, или иных действий, затрагивающих коренные интересы безопасности другой Стороны». Как нетрудно догадаться, при желании под него можно подвести и нахождение на территории стран — участников НАТО оппозиционных СМИ, вещающих на Россию, проведение на них различных мероприятий российских оппозиционеров и т.п.
Иначе говоря, Западу предлагается признать территорию бывшего СССР зоной военно-политического доминирования России, уже принятые в НАТО страны Восточной Европы — чем-то вроде буферной зоны между им и ней и, наконец, отказаться от любой деятельности на своей территории, которую российские власти могут счесть затрагивающей ее «коренные интересы безопасности».
Каков привет, таков и ответ
О том, почему данные ультиматумы невыполнимы не только содержательно, но и с процедурной и правовой точек зрения, уже было многое сказано. Как и о том, что, предъявляя их, в Кремле это скорее всего понимали, а значит, специально выдвигали невыполнимые требования. Для чего, это будет понятно уже в обозримом будущем.
В свою очередь США и НАТО дали на эти «предложения» предсказуемый ответ. Что касается реалистичных предложений по ограничению и контролю за различными видами вооружений, то и ответы на них даны такие же. Так, взамен предложено:
— обсудить со всеми сторонами меры укрепления доверия при проведении учений в Европе
— воздержаться от размещения ядерного оружия в Восточной Европе
— продолжить работу в рамках Совета Россия — НАТО
— продолжать обсуждение вопросов безопасности и их интерпретации со стороны России
— дать доступ российским инспекциям к объектам ПРО в Румынии в обмен на осмотр российских объектов
— включить новые виды ядерных систем в дальнейшие соглашения по контролю над вооружениями
— возобновить исполнение Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ)
— воздержаться от испытаний противоспутникового и гиперзвукового оружия
— возобновить работы представительств в Брюсселе и Москве и продолжать использование существующих военных каналов коммуникаций
А вот в том, что касается отказа от деятельности НАТО на территории Восточной Европы и республик бывшего СССР, уже самому Кремлю было предложено начать с деоккупации частей их международно признанной территории, а именно «начать диалог о контроле над вооружениями в обмен на вывод войск из Крыма, Приднестровья, Южной Осетии и Абхазии».
Иначе говоря, НАТО не признает за Кремлем ни права оккупировать части территорий других постсоветских государств, ни права ограничивать их военное сотрудничество с теми или иными военными блоками, включая и себя.
Ответ, как уже было отмечено, был вполне предсказуем. В том числе наверняка и для самих составителей ультиматума. Поэтому помимо вопроса о том, зачем же они его в таком случае выдвигали, возникает не менее интересный вопрос — почему это было сделано именно сейчас?
Единственная альтернатива для России и НАТО глазами Збигнева Бжезинского
Книгой, позволяющей многое понять в российско-западных отношениях, является фундаментальный труд американского геополитика Збигнева Бжезинского «Великая шахматная доска», написанный в 1997. Перечитывая его спустя почти тридцать лет, поражаешься тому, что, несмотря на все изменения, произошедшие с момента его написания, силовые линии этого анализа сохраняют актуальность.
Так, в четвертой главе, посвященной новой геополитической ситуации, в которой оказалась Россия после ликвидации СССР, Бжезинский подробно проанализировал три установки постсоветского российского истеблишмента во взаимоотношениях с Западом.
«...Как реакция на крушение Советского Союза возникли три общих и частично перекрывающихся геостратегических варианта, каждый из которых в конечном счете связан с озабоченностью России своим статусом по сравнению с Америкой и содержит некоторые внутренние варианты. Эти несколько направлений мысли могут быть классифицированы следующим образом:
Приоритет «зрелого стратегического партнерства» с Америкой, что для некоторых приверженцев этой идеи являлось на самом деле термином, под которым зашифрован глобальный кондоминиум.
Акцент на «ближнее зарубежье» как на объект основного интереса России, при этом одни отстаивают некую модель экономической интеграции при доминировании Москвы, а другие также рассчитывают на возможную реставрацию некоторого имперского контроля с созданием таким образом державы, более способной уравновесить Америку и Европу.
Контральянс, предполагающий создание чего-то вроде евразийской антиамериканской коалиции, преследующей цель снизить преобладание Америки в Евразии».
Что касается первой из описанных концепций, надо пояснить, что речь шла о надежде части постсоветского российского истеблишмента на то, что «новая демократическая Россия» фактически встанет во главе мира вместе с США. Бжезинский комментировал ее так:
«Проблема с таким подходом заключается в том, что он лишен внешнеполитического и внутриполитического реализма... Новая Россия была просто слишком слабой, слишком разоренной 75 годами правления коммунистов и слишком отсталой социально, чтобы быть реальным партнером Америки в мире». Также он указывал на то, что нет никаких оснований ставить Россию выше других значимых для Америки региональных держав.
«Хотя первая идея первоначально доминировала среди членов новой правящей команды президента Ельцина, второй вариант снискал известность в политических кругах вскоре после первой идеи частично как критика геополитических приоритетов Ельцина; третья идея возникла несколько позже, где-то в середине 90-х годов, в качестве реакции на растущие настроения, что геостратегия постсоветской России неясна и не работает. Как это случается, все три варианта оказались неуклюжими с исторической точки зрения и разработанными на основе весьма фантасмагорических взглядов на нынешние мощь, международный потенциал и интересы России за рубежом», — писал Бжезинский.
То есть по мере осознания иллюзорности первого варианта российский истеблишмент укреплялся в выборе второго, а по мере несостоятельности второго, обусловленной как нежеланием народов постсоветских пространств оставаться геополитическими крепостными Кремля, так и несогласием Запада относиться к ним таким образом, росла популярность третьего сценария. Писал Бжезинский и о том, как могут выглядеть такие попытки, и это именно то, что имеет прямое отношение к поставленному ранее вопросу – почему этот ультиматум был выдвинут именно сейчас?
«...Некоторые российские эксперты по международным делам продолжали лелеять надежду, что патовое состояние в интеграции Европы, включая, возможно, внутренние разногласия стран Запада по будущей модели НАТО, смогут в конечном счете привести к появлению по меньшей мере тактических возможностей для «флирта» России с Германией или Францией... Такая перспектива вряд ли была чем-то новым, поскольку на протяжении всего периода холодной войны Москва периодически пыталась разыграть германскую или французскую карту. Тем не менее некоторые геополитики в Москве считали обоснованным рассчитывать на то, что патовое положение в европейских делах может создать благоприятные тактические условия, которые можно использовать во вред США», — прогнозировал он.
Иначе говоря, расчет Кремля скорее всего состоял в том, что в условиях как внутреннего кризиса в ключевых западных странах, так противоречий между ними и заинтересованности многих из них в сотрудничестве с Россией они, отвергнув его ультиматум, все же не пойдут на жесткую конфронтацию из-за Украины и других постсоветских стран. Ведь, по мнению кремлевских стратегов, происходящее в этих странах не затрагивает жизненных интересов западных стран, тогда как для России, рассматривающей постсоветское пространство как свое продолжение (концепция т.н. «исторической России»), дело обстоит именно так.
Кроме того, по их мнению, элиты Франции и Германии будут даже рады усилению России в сфере ее традиционного исторического доминирования в ущерб США, так как это позволит им сделать то же самое, впоследствии заключив союз и вытеснив Америку с европейского континента.
Однако Бжезинский, предполагавший такой ход мысли кремлевских геополитиков, писал и о том, что этим надеждам будет не суждено оправдаться:
«...почти все, чего можно достичь: чисто тактические варианты. Маловероятно, что Германия или Франция откажутся от связей с США. Преследующий определенные цели «флирт», особенно с Францией, по какому-нибудь узкому вопросу не исключен, но геополитическому изменению структуры альянсов должны предшествовать массированный переворот в европейских делах, провал объединения Европы и разрыв трансатлантических связей. Но даже тогда маловероятно, что европейские государства выскажут намерение вступить в действительно всеобъемлющий геостратегический союз с потерявшей курс Россией».
Как обреченный Бжезинский рассматривал и союз России с Китаем в рамках третьего сценария. Такой союз, по его мнению, с одной стороны, не особо ценен для Китая, для которого Россия не может быть ни равновеликим партнером, ни заменой Западу, с другой стороны, будет иметь ярко выраженный вассальный характер для России в силу ее географического и демографического положения, противореча ее же реальным национальным интересам.
Далее Бжезинский пишет о том, что у желающей стать развитой страной России нет альтернативы развитию сотрудничества с Западом. Но: «...выбор в пользу Европы и Америки в целях получения ощутимых преимуществ требует в первую очередь четкого отречения от имперского прошлого и во вторую — никакой двусмысленности в отношении расширяющихся связей Европы в области политики и безопасности с Америкой.
Первое требование означает согласие с геополитическим плюрализмом, который получил распространение на территории бывшего Советского Союза. Такое согласие не исключает экономического сотрудничества предпочтительно на основе модели старой европейской зоны свободной торговли, однако оно не может включать ограничение политического суверенитета новых государств по той простой причине, что они не желают этого».
Но уже тогда он понимал, что прежде, чем осознать это, России еще придется «набить шишек»: «Для многих русских дилемма этой единственной альтернативы может оказаться сначала и в течение некоторого времени в будущем слишком трудной, чтобы ее разрешить. Для этого потребуются огромный акт политической воли, а также, возможно, и выдающийся лидер, способный сделать этот выбор и сформулировать видение демократической, национальной, подлинно современной и европейской России».
Поэтому «для Запада и особенно для Америки также важно проводить линию на увековечивание дилеммы единственной альтернативы для России. Политическая и экономическая стабилизация постсоветских государств является главным фактором, чтобы сделать историческую самопереоценку России необходимостью. Следовательно, оказание поддержки новым государствам — для обеспечения геополитического плюрализма в рамках бывшей советской империи — должно стать составной частью политики, нацеленной на то, чтобы побудить Россию сделать ясный выбор».
И как следует из ответа НАТО, именно этой линии Запад и собирается придерживаться в отношениях с Россией и постсоветскими странами.
