Обострение ситуации в Черном море развивалось по нарастающей: от первых атак на торговые суда вблизи турецкого побережья, затем ударов по российским танкерам и резких заявлений Владимира Путина — к декабрьским атакам по украинским портам и гражданским судам, связанным с турецкими компаниями. Последние инциденты произошли вскоре после контактов президентов Турции и России и на фоне активной украинской морской кампании, в результате чего под удар впервые системно попали турецкие коммерческие интересы.
Хронология обострения
17 ноября 2025 года ударный дрон поразил турецкий газовоз MT Orinda в украинском порту Измаил. Судно, шедшее под турецким флагом и перевозившее сжиженный газ, загорелось после попадания; 16 членов экипажа были эвакуированы, власти Румынии временно вывезли жителей приграничного района из-за угрозы взрыва.
28 ноября в Черном море, вблизи турецкой исключительной экономической зоны, были зафиксированы атаки на нефтяные танкеры, следовавшие торговыми маршрутами. Ответственность взяла на себя украинская сторона. Инциденты вызвали резкую реакцию Анкары. Глава МИД Турции Хакан Фидан заявил, что подобные атаки представляют серьезную угрозу безопасности судоходства и фактически превращают Черное море в зону повышенного риска для торговли.
Анкара дала понять, что происходящее затрагивает не только конфликт между Россией и Украиной, но и интересы прибрежных государств, прежде всего Турции, через чьи воды проходят ключевые торговые маршруты.
С начала декабря Украина активизировала морские операции против российских судов и танкеров, которые Киев связывает с так называемым «теневым флотом», используемым для обхода санкций. Одним из наиболее заметных эпизодов стала атака морскими дронами на российский танкер, о которой публично заявила украинская сторона.
На этом фоне президент России Владимир Путин выступил с жесткими заявлениями, обвинив Украину в «пиратстве» и пригрозив ответными мерами. В частности, он заявил о возможности фактически «отрезать Украину от Черного моря» и расширить удары по портовой инфраструктуре и морской логистике. Эти заявления были восприняты как прямой сигнал о готовности Москвы перенести эскалацию на гражданское судоходство и торговые маршруты.
Удары по украинским портам
12 декабря Россия нанесла серию ударов по портовой инфраструктуре Украины, включая порты Одессы и Черноморска. По данным украинских властей и международных агентств, в результате атак были повреждены несколько гражданских судов, принадлежащих или связанных с турецкими судовладельцами. Одно из судов загорелось у причала.
МИД Турции подтвердил, что при ударе по порту Черноморск было повреждено судно под иностранным флагом, принадлежащее турецкой компании. В Анкаре подчеркнули, что подобные инциденты напрямую угрожают безопасности судоходства и свободе навигации в Черном море.
На следующий день командование ВМС Украины сообщило о дроновой атаке на гражданское судно VIVA, следовавшее по Черному морю с грузом подсолнечного масла в Египет. Судно находилось в открытом море, вне портов. По украинским данным, судно связано с Турцией, на борту находились граждане Турции, пострадавших не было.
Этот эпизод стал одним из первых случаев, когда гражданское судно с турецкими интересами оказалось под ударом непосредственно в море, а не в портовой зоне, что усилило опасения Анкары по поводу дальнейшей эскалации.
Реакция сторон
Анкара отреагировала сдержанно, но последовательно. МИД Турции выразил обеспокоенность происходящим и вновь указал на недопустимость распространения войны на Черное море.
Президент Реджеп Тайип Эрдоган, комментируя ситуацию после контактов с Владимиром Путиным, подчеркнул необходимость прекращения ударов по портам и критической инфраструктуре и заявил, что Черное море должно оставаться безопасным для судоходства.
Украинская сторона заявляет, что Россия наносит удары по гражданской инфраструктуре и торговым судам, не имеющим военного значения. Киев увязывает происходящее с ответом Москвы на украинскую стратегию давления на российскую морскую логистику и экспорт, включая атаки на танкеры, используемые для обхода санкций.
Москва не дала отдельного публичного комментария именно по факту повреждения турецких судов. В более широком контексте российские власти продолжают объяснять эскалацию в Черном море необходимостью ответа на украинские морские атаки и угрозы российскому судоходству.
На этом фоне вопрос о допустимых границах морской эскалации выходит за рамки военных заявлений и становится предметом правовой и политической оценки.
Война перемещается на воду: где проходит граница?
Развитие событий в Черном море показывает постепенный сдвиг конфликта от военных целей к гражданской морской инфраструктуре. Турция, ранее выступавшая посредником и гарантом безопасности отдельных морских маршрутов, теперь все чаще оказывается стороной, чьи экономические и стратегические интересы затрагиваются напрямую.
Юридические аспекты атак на торговые суда третьих государств в условиях вооруженного конфликта подробно анализируются в публикации EJIL: Talk! — аналитической платформы «Европейский журнал международного права», одного из ведущих академических журналов по международному праву.
В статье «Нанесение ударов по торговым судам третьих государств, военным объектам и объектам, обеспечивающим ведение войны, в ходе Российско-украинского вооруженного конфликта» независимый эксперт по международному гуманитарному праву Химанил Райна указывает, что подобные инциденты регулируются не только общими нормами морского права, но прежде всего правом войны на море — специальным разделом международного гуманитарного права, применимым к морским боевым действиям.
С точки зрения международного гуманитарного права торговые суда презюмируются как гражданские объекты и не могут рассматриваться в качестве законных военных целей без дополнительных оснований. Чтобы гражданское судно утратило защиту, оно должно вносить непосредственный и эффективный вклад в военные действия — например, перевозить войска, вооружение или иные грузы, прямо используемые в конкретных военных операциях.
Райна подчеркивает, что участие судна в экономической деятельности — включая торговлю сырьем или коммерческими товарами — само по себе не является достаточным основанием для признания его военной целью. Концепция так называемых «объектов, поддерживающих войну», допускающая удары по экономическим активам противника, не получила статуса общепризнанной нормы международного обычного права и остается предметом доктринальных споров.
Отдельное правовое значение, отмечает эксперт, имеет фактор нейтрального государства. Нападения на суда, связанные с третьей страной, требуют особенно строгого обоснования, поскольку затрагивают права нейтральных государств на свободу судоходства и защиту своей коммерческой деятельности. В этом контексте атаки на суда с турецкими интересами усиливают правовую неопределенность происходящего и повышают риск международных последствий.
По оценке автора, морские операции в Черном море развиваются в условиях неполной формализации режима морских военных действий: ни одна из сторон конфликта не объявляла полноценную морскую блокаду и не ввела все предусмотренные механизмы права войны на море. Это помещает каждый подобный инцидент в «серую зону» международного права и делает его предметом отдельной правовой оценки.
Украина: «мы боремся с Россией, не втягивая третьи страны»
Комментируя стратегию Киева в Черном море и риски вовлечения интересов третьих стран, полковник запаса ВСУ, бывший офицер Главного оперативного управления Генерального штаба, ведущий военный эксперт Олег Жданов в комментарии TRT на русском отвергает утверждения о намеренном расширении конфликта за пределы российско-украинского противостояния. По его словам, Украина сознательно разграничивает военные цели и торговое судоходство нейтральных государств.
«Мы никого не затягиваем в противостояние в Черном море, мы боремся с Российской Федерацией. Ни одного судна под турецким флагом мы не атаковали. Российская Федерация атаковала — мы нет. Мы боремся с теневым флотом», — заявил Жданов.
Он напомнил, что Украина действует в логике санкционного давления на российскую морскую логистику. В частности, Киев ввел санкции против танкеров так называемого «теневого флота», который используется для экспорта российской нефти.
«У нас есть перечень этих танкеров — независимо от того, под каким флагом они ходят. Это, как правило, не турецкие флаги. Мы будем продолжать их атаковать, выполняя санкции в силовом формате», — подчеркнул эксперт.
Отвечая на вопрос о правовой оценке ударов по судам, находящимся в экономических зонах третьих государств, Жданов утверждает, что ключевым критерием для Киева является статус судна.
«Если это подсанкционное судно, оно является легитимной целью. Согласно правилам и обычаям ведения войны, все, что связано с обеспечением и ведением боевых действий, является легитимной целью», — сказал он.
По его словам, нефтяные танкеры напрямую обеспечивают российскую военную машину.
«Нефть — это твердая валюта. На эти деньги Россия покупает комплектующие для вооружения, которым потом убивают наших граждан и наших защитников и разрушают нашу страну», — добавил Жданов.
При этом он подчеркивает, что Украина сознательно избегает ударов по судам государств, не вовлеченных напрямую в конфликт, даже если эти страны, по данным разведки, оказывают Москве косвенную поддержку.
«Мы никогда не будем совершать атаки по судам, принадлежащим стране, не участвующим в войне. Мы не наносим удары по китайским судам, хотя знаем, что Китай помогает России. Мы не втягиваем в войну даже Северную Корею — ее солдаты были уничтожены уже на поле боя, но не мы втянули КНДР в этот конфликт», — заявил эксперт.
Комментируя сообщения о возможной избирательности украинских ударов, в частности исключения из целей греческих судов, Жданов пояснил, что греческие танкеры не заходят в Черное море.
«Греческий флот действительно участвовал в серой перевалке нефти, но это происходило в Средиземном море — в районе Кипра. В Черное море греческие суда не заходили», — отметил он.
По его оценке, значительная часть танкерного флота, ранее использовавшегося для подобных операций, была выкуплена Россией.
«Откуда у России более шестиста танкеров? Российская Федерация сегодня скупает танкеры по всему миру — даже суда, подлежащие утилизации. Минимально ремонтирует их и запускает в оборот для продажи нефти», — заключил эксперт.
Россия: «это не сигнал Турции, а ответ на морскую эскалацию»
Комментируя морскую эскалацию в Черном море, ведущий российский аналитик, главный редактор журнала «Национальная оборона», полковник запаса Игорь Коротченко связывает атаки на торговые суда с активизацией украинских морских операций и попытками расширить конфликт за счет вовлечения третьих стран.
По его оценке, атаки на танкеры и суда под иностранными флагами, в том числе в экономической зоне Турции, в Москве рассматриваются как часть украинской стратегии давления на российскую морскую логистику. Коротченко отмечает, что «этим судам приписывается участие в транспортировке подсанкционной российской нефти», что, по его версии, используется Киевом как основание для ударов.
Говоря о возможном вовлечении западных стран, эксперт прямо указывает на роль Великобритании, заявляя, что Лондон, по мнению российских спецслужб, участвует в разведывательном обеспечении и наведении украинских морских дронов на цели в Черном море. В этой логике морская эскалация рассматривается не как изолированная инициатива Киева, а как часть более широкой конфронтации с участием западных союзников Украины.
Отдельно Коротченко подчеркивает, что атаки на суда вблизи турецких вод требуют координации между Москвой и Анкарой, поскольку затрагивают интересы безопасности обеих стран. Он называет необходимыми консультации между спецслужбами России и Турции и допускает создание двустороннего механизма для мониторинга инцидентов и реагирования на них.
«Полагаю логичным было бы предложить по соответствующим каналам партнерского взаимодействия создать рабочую российско-турецкую группу для отслеживания этих инцидентов, реагирования на них, а, возможно - проведения совместных антипиратских операций по поиску и уничтожению в акватории Черного моря украинских безэкипажных катеров-камикадзе. То есть отработать алгоритм, механизм. По крайней мере, сделать такое предложение Анкаре и провести соответствующие консультации с выработкой практических мер реагирования», - говорит Коротченко в комментарии TRT на русском.
При этом, с точки зрения эксперта, дальнейшие действия России в Черном море должны носить силовой характер, направлены на блокирование украинского морского судоходства и портовой инфраструктуры и рассматриваться как часть ответа на украинские морские операции и предполагаемую поддержку Киева со стороны западных стран.
«Совместными усилиями Москвы и Анкары также должна быть обеспечена безопасность трубопровода «Турецкий поток» от возможных диверсионных операцией со стороны спецслужб Великобритании и Украины», - заключил Коротченко.
«Это не вопрос трансантлантической безопасности»
Атаки на суда, связанные с Турцией, Анкара, по всей видимости, воспринимает как ограниченные и символические, а не как серьезную угрозу своему судоходству и экономическим интересам, считает бывший посол США в Азербайджане и эксперт по региональной безопасности Мэтью Брайза.
По его оценке, Анкара будет трактовать произошедшее не как эскалацию, а как политический сигнал со стороны Москвы.
«Я предполагаю, что Анкара воспринимает эти удары беспилотниками как малозначительные. Ущерб был минимальным, никто не пострадал, поэтому Турция, скорее всего, рассматривает их как предупреждение», — отметил Брайза в комментарии TRT на русском.
Эксперт связывает эти действия с раздражением Москвы по поводу украинских атак на российские суда в Черном море, в том числе в исключительной экономической зоне Турции.
«Крайне маловероятно, что удары по судам, связанным с Турцией, сразу после разговора президентов Путина и Эрдогана были простым совпадением», — подчеркнул он.
В этой логике Россия, считает эксперт, дает понять, что ожидает от Анкары более активной роли в сдерживании украинских морских дронов, атакующих российские суда в зоне турецких морских интересов, даже если такие атаки происходят за пределами территориальных вод Турции.
«Это можно интерпретировать как мягкое предупреждение: если российские суда могут быть поражены в исключительной экономической зоне Турции, то, в ответ, под удар могут попасть турецкие интересы в исключительной экономической зоне Украины», — отметил эксперт.
При этом собеседник подчеркивает, что речь не идет о пересечении «красных линий» и не подразумевает риск прямого вооруженного столкновения между Россией и Турцией.
«Россия не собирается топить турецкие суда и вступать в вооруженный конфликт с Турцией. Это не кризис», — заявил он.
Сдержанность Анкары, по словам Брайзы, объясняется сочетанием политического прагматизма и стратегического баланса. Турция, отмечает эксперт, последовательно осуждала нарушение Россией территориальной целостности Украины, включая аннексию Крыма. Одновременно Анкара строго соблюдает Конвенцию Монтре, закрыв проливы для российских военных кораблей, не имеющих базирования в Черном море, что объективно действует не в пользу Москвы.
В то же время Турция не вводила санкции против России, а президент Реджеп Тайип Эрдоган ценит рабочие отношения с Владимиром Путиным и рассматривает роль Анкары как потенциального посредника между Москвой и Киевом.
«Турция хочет прекращения войны, не желает оккупации украинских территорий Россией, но при этом не хочет прямой конфронтации с Москвой. В этом контексте Анкара может с пониманием относиться к раздражению России из-за атак на ее суда в зоне турецких морских интересов», — отметил эксперт.
Отвечая на вопрос о возможном влиянии этих инцидентов на трансатлантическую безопасность, эксперт дал однозначный ответ.
«Нет, это никак не связано с трансатлантической безопасностью. Это не военные удары по Турции и не сигнал НАТО. Речь идет о двустороннем послании Москвы Анкаре», — заключил он.
Турция ставит на управление рисками
Сдержанная реакция Анкары на эскалацию в Черном море связана не с уходом от ответственности, а с попыткой сохранить стратегический баланс между экономическими интересами, ролью посредника и обязательствами по региональной безопасности, отмечает эксперт Центра им. Гейдара Алиева для европейских исследований Университета Ибн Халдуна, профессор Яшар Сары.
По его словам, серия атак на коммерческие суда существенно усложнила эту модель и повысила риски для Турции как ключевого торгового и транзитного государства, отметил он в комментарии TRT на русском.
Эксперт подчеркивает, что осторожная линия Анкары опирается одновременно на стратегические и экономические факторы, формируя политику так называемой «активной нейтральности».
«Сдержанная позиция Турции вытекает как из стратегического баланса, так и из необходимости защиты собственных экономических и морских интересов. Анкара стремится соблюдать Конвенцию Монтре, контролировать проливы и ограничивать присутствие военных кораблей нечерноморских государств. При этом Черное море имеет критическое значение для турецкой торговли, а атаки на такие суда, как Cenk T и танкер VIVA, напрямую угрожают торговому флоту, транзитной роли Турции и безопасности навигации», — отмечает он.
По оценке эксперта, с конца ноября 2025 года как минимум три судна, связанные с турецкими интересами, подверглись атакам. Это вынудило президента Реджепа Тайипа Эрдогана и главу МИД Хакана Фидана публично предупредить о рисках для судоходства и фактическом превращении Черного моря в «закрытую зону» для торговли.
«Защита этого экономического коридора стала неотложной задачей. Стратегическая автономия определяет баланс Турции между Россией и НАТО, но именно торговые интересы подталкивают Анкару к активной дипломатии — включая инициативы по соглашениям о морской безопасности. Подход Турции — это не пассивная нейтральность, а попытка управлять рисками и утвердить свою роль. Поддерживая коммуникацию с Россией и Украиной, Турция стремится к деэскалации морских конфликтов, восстановлению безопасности и лидерству в инициативах по обеспечению безопасности, таких как трехстороннее разминирование с Румынией и Болгарией», — подчеркивает профессор.
Отвечая на вопрос о «красных линиях», эксперт указывает, что нынешняя политика посредничества и военного невмешательства может быть пересмотрена в случае прямой угрозы суверенитету и безопасности страны.
«Позиция Турции изменится, если будет нанесен неспровоцированный удар по турецкому военному кораблю или самолету, если начнется систематическое поражение судов под турецким флагом с человеческими жертвами, если возникнет серьезная угроза проливам или произойдет крупная экологическая катастрофа в результате целенаправленной атаки. Такие сценарии будут расценены как угроза национальному суверенитету и могут повлечь военный ответ», — говорит он.
Эксперт также отмечает, что в Анкаре воспринимают текущую ситуацию как серьезную и нарастающую угрозу, требующую срочных дипломатических усилий.
«Президент Эрдоган назвал эти атаки неприемлемыми и предупредил все вовлеченные стороны. Министр иностранных дел Фидан прямо указал, что происходящее подтверждает опасения Турции по поводу расползания конфликта. Удары по гражданским портам и энергетической инфраструктуре ставят под угрозу торговлю в Черном море», — поясняет он.
По словам профессора, Турция уже предлагала ограниченные договоренности, направленные на отказ от атак по энергетической инфраструктуре и защиту свободы навигации. Дополнительным сигналом повышенной готовности стало уничтожение турецкими F-16 неуправляемого беспилотника, приближавшегося накануне к турецкому воздушному пространству со стороны Черного моря.
При этом эксперт считает прямое вовлечение Турции в конфликт маловероятным, хотя полностью исключать ограниченные силовые меры нельзя.
«Прямое участие в войне противоречит стратегическим интересам Турции, поскольку подрывает ее роль посредника, дипломатическое влияние и экономические связи с Россией. Анкара стремится сдерживать конфликт, а не становиться его участником. Возможные военные действия, если до них дойдет, будут строго ограничены защитой собственных интересов — например, сопровождением судов или ответными мерами при пересечении красных линий», — заключает он.
