Магомед Туати4 декабря администрация Дональда Трампа опубликовала новую Стратегию национальной безопасности США (NSS-2025) — 33-страничный документ, который сам Белый дом описывает как «дорожную карту», призванную закрепить «Америку прежде всего» в обновленном виде.
Стратегия фиксирует несколько резких разворотов: возврат к доктрине Монро и приоритету Западного полушария, жесткую фокусировку на Китае, смягчение риторики в адрес России и идеологическую атаку на Европу как «цивилизационно вырождающийся» континент.
Что предлагает новая стратегия
В документе заявлен курс на так называемый «гибкий реализм»: США продолжают опираться на военную мощь и ядерное сдерживание, но обещают более избирательно вмешиваться в конфликты и «избегать затяжных войн вдали от дома».
В стратегии подчеркнут приоритет Западного полушария: США заявляют о намерении ограничить присутствие внешних держав в регионе и сохранить его как зону своих ключевых стратегических интересов, обращая особое внимание на китайское влияние.
Впервые за долгие годы основной геополитический акцент смещен от Ближнего Востока: в стратегии прямо говорится, что традиционные причины фокуса на регионе — энергетика и крупные войны — «больше не определяют» интересы США.
Зато гораздо больше места отдано экономике и технологиям: от защиты цепочек поставок до борьбы с «господством субсидий и нечестной конкуренцией» со стороны государственно-управляемых экономических моделей — прежде всего китайской.
Кого Вашингтон считает угрозой
Пекин остается центральным стратегическим соперником: Китай чаще других стран упоминается в документе. США обещают сохранять военное превосходство, наращивать присутствие в Индо-Тихоокеанском регионе и прежде всего «предотвратить войну из-за Тайваня», опираясь на союзников и партнеров.
На фоне Китая Россия выводится из категории «главной угрозы» — стратегия говорит о восстановлении стратегической стабильности и противодействии дальнейшему расширению НАТО, одновременно заявляя о стремлении к «быстрому прекращению боевых действий» в Украине через переговоры. Это заметный отход от документов времен Обамы и Байдена, где Москва фигурировала как ключевой военно-политический вызов.
Иран и Северная Корея по-прежнему описываются как источники региональной нестабильности и ракетно-ядерных угроз, но их роль в тексте заметно скромнее, чем в предыдущих NSS. При этом Вашингтон подтверждает намерение удерживать Ормузский пролив открытым и не допустить доминирования «откровенных врагов» в Персидском заливе.
Европейский блок новой стратегии США выдержан в жесткой идеологической логике: ЕС описывается как континент на грани «цивилизационного исчезновения», а риторика документа во многом перекликается с расистской теорией «великого замещения». Вашингтон призывает «взращивать сопротивление» курсу Брюсселя и приветствует рост ультраправых сил в Европе.
Редкое одобрение из Кремля
Реакция Москвы на новую NSS оказалась почти беспрецедентно позитивной. Пресс-секретарь Дмитрий Песков назвал документ «во многом созвучным» российскому видению мира и приветствовал отказ от дальнейшего расширения НАТО и призыв к восстановлению стратегической стабильности, одновременно оговорившись, что «глубинное государство» в США может попытаться заблокировать курс Трампа.
Зампред Совбеза РФ Дмитрий Медведев заявил, что стратегия «неожиданно повторяет» российские тезисы о необходимости разделяемой безопасности и уважении суверенитета — и открывает «окно возможностей для диалога».
Российские эксперты, комментирующие документ в местных и международных медиа, трактуют NSS как частичное признание конца однополярного мира и готовности Вашингтона зафиксировать новую архитектуру, в которой Россия — не изгой, а один из полюсов. Одновременно многие обращают внимание, что конкретики по санкциям, Украине и контролю над вооружениями в стратегии мало: она задает рамку, но не предлагает пошагового плана.
Телеведущий, российский политический и общественный деятель Максим Шевченко считает смягчение риторики США в адрес России не тактическим маневром, а результатом глубокого и необратимого пересмотра всей прежней идеологической модели западного мира.
По его словам, новая стратегия фиксирует отказ Вашингтона от концепции «Большого Запада» как сообщества стран, объединенных общей ценностной парадигмой, и переход к жестко прагматичному подходу, основанному на экономической и геополитической выгоде.
«Большого Запада больше не существует. Это было сообщество стран, объединенных идеей демократии, либерализма, свободного рынка, противопоставляемое «миру тоталитаризма и авторитаризма» — сначала Советскому Союзу, затем Китаю, Ирану и другим. От этого американцы уходят, потому что в стратегии прямо сказано: это нерентабельно, это невыгодно и накладывает на США идеологические обязательства, которые не соответствуют их реальным торговым, геополитическим и военным интересам», — заявил Шевченко в комментарии TRT на русском.
Он подчеркивает, что США переводят отношения с другими регионами мира в плоскость прагматизма и конкретной пользы, вне идеологических рамок и ценностных союзов.
«Теперь логика простая: если с какой-то страной или союзом стран можно заключить выгодное соглашение — по торговле, преференциям, доступу к ресурсам, — это и будет делаться. Больше нет никакого идеологического противостояния, есть единый рынок и капитализм», — отметил собеседник.
Говоря о перспективах многополярности, Шевченко скептически относится к идее появления новых «полюсов» силы и считает, что стратегия США не предполагает признания России равным центром мировой системы.
«Никаких полюсов не будет. Будет единая, взаимосвязанная система с двумя главными держателями контрольных пакетов — США и Китаем. Это даже не полюса, а единое мировое «акционерное общество», — считает он.
По оценке Шевченко, Россия в этой архитектуре рассматривается не как самостоятельный полюс, а как один из крупных «акционеров», чья роль будет определяться контролем над территорией и ресурсами.
«Другие страны — включая Россию — допускаются в эту систему как миноритарные акционеры. Каждый входит со своей долей: территория, ресурсы, энергетика, редкоземельные металлы. Мир будет иерархическим, выстроенным как пирамида, а не как система конкурирующих цивилизаций», — пояснил он.
Эксперт добавляет, что цель новой модели — снизить риски конфликтов за ресурсы и маршруты путем создания единой финансово-цифровой и производственной системы.
«Они хотят создать единый цифровой и экономический мир, диверсифицировать производство и потребление по регионам и таким образом снять саму логику конфликтов — за ресурсы, транспортные коридоры и контроль», — резюмировал Максим Шевченко.
Китай и Азия: «красная линия» Тайваня и осторожная взаимность
Официальный Пекин отреагировал жестко, но без эскалационных формулировок. МИД КНР вновь заявил, что вопрос Тайваня — «красная линия» и дело самих китайцев, предупредив США против внешнего вмешательства и поддержки тайваньской независимости.
Одновременно представитель МИД подчеркнул, что «выигрывает сотрудничество, проигрывает конфронтация» и что Китай «готов работать с США при условии уважения суверенитета и интересов развития».
Китайские официальные и околофициальные комментаторы рассматривают стратегию как попытку США зафиксировать утрату глобальной гегемонии, одновременно укрепляя контроль над собственным полушарием и выстраивая систему сдерживания Китая в Индо-Тихоокеанском регионе через союзников: Японию, Южную Корею и Австралию.
В регионе стратегия воспринимается амбивалентно. В Токио и Сеуле приветствуют усиление внимания к Тайваню и призыв союзникам «брать на себя большую долю бремени» безопасности, но одновременно опасаются, что под прикрытием «регионального партнерства» США начнут экономить на собственном присутствии и перекладывать риски на местных игроков.
Новая стратегия нацбезопасности США - нетипичный документ, который скорее задает направление долгосрочной политики, чем фиксирует готовность к немедленным силовым сценариям, заявил в комментарии TRT на русском российский дипломат, д.э.н., заведующий Центром российской стратегии в Азии Института экономики РАН, научный руководитель Школы востоковедения НИУ ВШЭ Георгий Толорая.
По его словам, Индо-Тихоокеанский регион в стратегии прямо обозначен как главная арена противоборства с Китаем, однако сам характер формулировок указывает на нежелание Вашингтона идти на прямую конфронтацию.
«Новая стратегия — документ очень необычный, своего рода долгосрочное эссе, определяющее цели США, в том числе во внешнем мире. Индо-Тихоокеанский регион объявлен главной ареной противоборства с Китаем, но при этом ясно, что США к прямому конфликту не готовы. Это, в свою очередь, внушает осторожный оптимизм: Вашингтон, судя по всему, не стремится к прямому столкновению», — отметил Толорая.
Он допускает, что единственным исключением может стать сценарий прямой агрессии Китая против Тайваня, однако и это, по мнению эксперта, пока не выглядит неизбежным.
Толорая обращает внимание, что ставка США по-прежнему делается на союзников в регионе, однако архитектура коалиций постепенно меняется.
«В отличие от президентства Байдена, так называемый восточноазиатский треугольник США — Япония — Южная Корея несколько отходит на второй план, и активность в этом формате снизилась. Сейчас ни США, ни Япония, ни Южная Корея не стремятся открыто противопоставлять себя Китаю. Несмотря на недавние взрывоопасные заявления японского премьер-министра, в целом никто не заинтересован в эскалации», — подчеркнул Толорая.
В итоге, считает эксперт, новая стратегия скорее снижает вероятность резкого обострения.
«В целом можно сказать, что эта стратегия несколько снижает градус возможной конфронтации, хотя и переводит ее в долгосрочный характер», — резюмировал он.
Европа: от союзника к объекту идеологического давления
Наиболее резкие и идеологически нагруженные формулировки в новой Стратегии национальной безопасности США адресованы не геополитическим противникам, а европейским союзникам. Документ описывает Европу как континент, находящийся на грани «цивилизационного исчезновения» в течение ближайших двух десятилетий, связывая этот риск с миграционной политикой, процессами европейской интеграции и подавлением политической оппозиции.
В стратегии утверждается, что экономические трудности Европы вторичны по сравнению с «более глубокими проблемами»: деятельностью институтов ЕС, которые, по версии Вашингтона, подрывают суверенитет национальных государств, ограничивают свободу слова, «удушают» экономику чрезмерным регулированием и способствуют утрате национальной идентичности.
Документ использует формулировки, созвучные расистской теории «великого замещения», заявляя, что ряд европейских стран рискуют в обозримой перспективе стать «преимущественно неевропейскими» по составу населения, а сам континент — «неузнаваемым».
На этом фоне стратегия прямо призывает США «взращивать сопротивление» нынешнему курсу Европы внутри европейских государств. Впервые на уровне официального документа Вашингтон открыто заявляет о поддержке националистических и крайне правых партий в Европе, называя рост их влияния «поводом для оптимизма». Эти силы представлены как носители «подлинной демократии», свободы выражения и «неприкрытого уважения к историческому и культурному наследию европейских наций».
Такой подход означает качественный сдвиг в трансатлантических отношениях. США больше не позиционируют себя как союзника Европы, разделяющего общие ценности либеральной демократии, а фактически рассматривают континент как проблемное пространство, требующее внутренней политической коррекции. Европа в документе перестает быть равноправным партнером и превращается в объект идеологического и политического воздействия.
Дополнительным источником напряжения становится украинская тема. В стратегии критикуются европейские элиты за «нереалистичные ожидания» от войны и за то, что, несмотря на «существенное превосходство в жесткой силе», они рассматривают Россию как экзистенциальную угрозу.
Одновременно США обозначают прекращение боевых действий в Украине как один из своих «ключевых интересов», прямо признавая расхождение позиций с европейскими правительствами, многие из которых, по утверждению документа, действуют в условиях нестабильных коалиций и подавляют оппозицию под предлогом войны.
Реакция в Европе оказалась сдержанно резкой. В Берлине подчеркнули, что США остаются важным партнером в сфере безопасности, но вопросы устройства европейских обществ, свободы слова и политической системы не входят в сферу внешнего менторства. Вместе с тем сам факт появления подобных формулировок в стратегии США фиксирует глубокий сдвиг: трансатлантический разлом теперь проходит не только по линии интересов, но и по линии ценностей и идентичности.
Стратегия национальной безопасности США носит декларативный характер и отражает субъективное понимание национальных интересов страны со стороны конкретной президентской администрации, считает к.п.н, старший научный сотрудник сектора внешней и внутренней политики США ИМЭМО РАН Александра Войтоловская.
По ее словам, документ следует рассматривать исключительно в контексте действующей власти, поскольку при смене администрации новая редакция СНБ может быть существенно пересмотрена или полностью изменена. В этом смысле, подчеркивает эксперт, ни европейский раздел стратегии, ни любой другой ее блок нельзя трактовать как реальное вмешательство во внутреннюю политику Евросоюза.
«Положения Стратегии национальной безопасности не являются подотчетными задачами ни для федеральных ведомств, ни для органов власти штатов. По сути, это позиция — мнение действующей администрации», — поясняет Войтоловская в комментарии TRT на русском.
Она указывает, что документ четко прописывает Европу и Европейский союз ключевыми союзниками Соединенных Штатов. «Несмотря на жесткую критику и утверждения о том, что Европа переживает цивилизационный кризис, США по-прежнему рассматривают ЕС как ближайшего партнера — торгового, военного и политического», - говорит эксперт.
По словам Войтоловской, даже заявления Вашингтона о необходимости «корректировки» национальных правительств не означают отказа от Европы как ценностного союзника.
«Здесь не может быть двойных трактовок: несмотря на жесткую риторику, США продолжают воспринимать Европу как своего ключевого партнера», — резюмирует эксперт.
Иран и Ближний Восток: «не приоритет, но под контролем»
В разделе о Ближнем Востоке стратегия подчеркивает, что регион больше не будет центром американской политики в сфере безопасности: США намерены «принимать его таким, каков он есть», опираясь на локальных партнеров и снижая собственное военное присутствие.
Иран фигурирует в документе относительно редко — на что сразу обратили внимание в Тегеране. Иранское руководство обвинило Вашингтон в том, что стратегия «обслуживает интересы Израиля», одновременно преуменьшая роль Ирана и продолжая описывать его как источник угрозы.
В иранских медиа отмечают, что Вашингтон оставляет за собой право силой обеспечивать открытость Ормузского пролива и контролировать энергетические потоки, что на практике означает сохранение военного давления и санкционного режима.
Ближневосточные аналитики считают, что США сокращают политическое вовлечение, но сохраняют военную инфраструктуру, направленную на сдерживание Ирана и одновременно служащую гарантией безопасности для союзных арабских монархий Персидского залива.
В иранском англоязычном аналитическом издани Tehran Times, аффилированном с государством, новая стратегия нацбезопасности США рассматривается не как понижение внимания к Ирану, а как смена формата давления. Аналитики отмечают, что редкие прямые упоминания Ирана в документе не означают его выпадение из числа приоритетных угроз, но напротив, стратегия фиксирует отказ Вашингтона от масштабного военного вовлечения в регионе в пользу более гибкой и точечной модели сдерживания, ориентированной на поддержку Израиля и демонстрационные силовые действия.
Особое внимание в иранском дискурсе обращено на то, что Ближний Восток в стратегии рассматривается прежде всего через призму безопасности Израиля и стабильности энергетических маршрутов. Подчеркивается, что США сохраняют за собой право силой обеспечивать свободу судоходства, в том числе в Ормузском проливе, и препятствовать формированию регионального доминирования со стороны «враждебных акторов».
Это, по мнению иранских аналитиков, указывает на сохранение военного и санкционного давления на Иран, несмотря на декларативное снижение значимости региона в общей иерархии угроз.
В Тегеране также обращают внимание на то, что стратегия описывает недавние силовые действия США как элемент «новой решимости», что может означать готовность к ограниченным военным операциям и ударам по инфраструктуре вместо полномасштабных войн.
В этом смысле NSS-2025 воспринимается не как окно возможностей для Ирана, а как попытка перевести конфронтацию с ним в менее затратную, но более управляемую форму, сочетающую давление, делегирование силовых функций Израилю и сохранение ключевых рычагов военного контроля.
Что говорят американские и международные эксперты
Американские внешнеполитические центры восприняли NSS-2025 и как возврат к реалистской школе, и как идеологический манифест. В Atlantic Council отмечают традиционные элементы — опору на ядерное сдерживание, стремление не допустить доминирования в ключевых регионах и призыв к союзникам в Европе и Индо-Тихоокеанском регионе «делать больше» и более тесно координировать экономическую политику.
Экспертный брифинг Совета по международным отношениям (CFR) обращает внимание на то, что документ «резервирует наибольшую ярость» не для противников США, а для европейских союзников и собственных «внешнеполитических элит», что отличает его от любых предыдущих стратегий.
Аналитики War on the Rocks и Intellinews выделяют несколько «шокирующих» моментов: открытое признание конца либеральной гегемонии, возврат к жесткой доктрине влияния в Западном полушарии, смещение угрозы с России на Китай и одновременно идеологическое противопоставление США и Европы как двух разных цивилизационных проектов.
Что все это значит
Новая Стратегия нацбезопасности США — это не только технический документ, но и попытка зафиксировать новую иерархию угроз и приоритетов.
Для стран, названных в стратегии угрозами или проблемами, документ одновременно несет риски и открывает возможности. Россия и Китай видят в нем признание многополярности и шанс навязать собственные условия сделки; Европа сталкивается с необходимостью переопределить отношения с США и одновременно укреплять внутреннюю устойчивость; Иран получает подтверждение, что даже «пониженный» в повестке остается под пристальным контролем.
Главный вывод NSS-2025 — отказ США от роли глобального «жандарма» и универсального поставщика ценностей в пользу прагматичной политики зон интересов и сделок. Вашингтон больше не предлагает миру общую модель — он предлагает архитектуру, в которой каждому отводится место в зависимости от силы, ресурсов и полезности.
Вопрос остается открытым: готовы ли остальные центры силы — от Брюсселя до Пекина и Тегерана — принять навязываемую конфигурацию или предпочтут бороться за право переписать ее на своих условиях.
