Со дня прихода к власти в Афганистане талибов не утихают дискуссии по поводу того, насколько долговечным будет их правление в стране. Часто им предрекается скорый крах на фоне раскола в их рядах и новой гражданской войны.
Безусловно, было бы неверно считать «Талибан» монолитным движением, не имеющим внутренних линий напряжения и групп влияния, борющихся за власть. Но при этом вряд ли можно говорить о наличии между ними непреодолимых противоречий.
Эксперты, упоминая о перспективах новой гражданской войны в Афганистане после раскола движения «Талибан», обычно ссылаются на события начала 90-х годов. Тогда под ударами моджахедов пал режим Наджибуллы, а группировки афганских повстанцев начали междоусобную войну.
В то же время между событиями начала 1990-х и 2020-х годов есть существенные отличия. У афганских моджахедов, свергнувших просоветский режим, по сути, не было даже единого командования как такового. Отсутствовало у них также и политическое руководство, и тем более общая идеология.
Достаточно вспомнить, что сами моджахеды имели независимые друг от друга координационные центры: один находился в Пакистане («Пешаварская семерка»), другой — в Иране («Мешхедская восьмерка»). Притом что с последним были связаны как суннитские, так и шиитские полевые командиры.
К этим силам добавились еще и недавние сторонники просоветского правительства, которые решили выступить против Наджибуллы. Например, это относится к лидеру афганских узбеков, командующему узбекской дивизией афганской армии генералу Дустуму, открывшему фронт для моджахедов и присоединившемуся к их наступлению на Кабул, что в итоге и привело к его падению.
Кроме того, в тот период на вершине власти оказались представители афганских таджиков (Раббани, Масуд, Исмаил-хан), чьи группировки внесли решающий вклад в победу над просоветским режимом, что спровоцировало их противоборство с пуштунами Хекматьяра и узбеками Дустума, которые сочли себя обделенными.
Таким образом, мозаика тех сил, которые в начале 90-х годов оказались у власти в Афганистане, была весьма пестрой, они же поддерживались и из разных зарубежных центров. Были те, кто считался фаворитом Пакистана и КНР, иные — Ирана, третьи — Саудовской Аравии и ОАЭ, в связи с чем и борьба за власть между ними была неизбежна.
Естественно, талибы в гораздо большей степени консолидированны, их военнo-политические «советы» («шура») были встроены в достаточно четкую иерархию. Поэтому нынешняя ситуация кардинально отличается от событий начала 1990-х гг. и времен захвата афганскими моджахедами Кабула.
Также следует иметь в виду, что хотя «Талибан» и не представляет собой монолитную структуру и подвержен фракционности, тем не менее, это все же одна организация, а не конгломерат полностью независимых между собой группировок, чьи лидеры встречались лишь для консультаций и общей координации действий.
Если в ближайшее время вряд ли стоит ожидать возникновения серьезных внутренних противоречий, то в более отдаленной перспективе фракционность талибов все же может привести к более серьезным разногласиям в движении и спровоцировать борьбу за власть в Афганистане. И если сейчас движение «Талибан» достаточно консолидированно, то по мере государственного строительства те или иные фракции талибов могут почувствовать себя обделенными и станут отстаивать собственные интересы, в том числе, возможно, и с оружием в руках.
Также пока нет явных предпосылок для возникновения межэтнических конфликтов в Афганистане.
Государственная структура талибов во многом отражает иерархию, традиционную для афганского общества, установившуюся с XVIII века, со времен Дурранийской империи. Тогда во главе страны находились представители пуштунских племен. Ведущие позиции занимало племя дуррани, к которому принадлежали и правящие афганские династии.
Вторым по значимости и влиянию было племя гильзаи, также получавшее многочисленные привилегии и должности. И лишь затем шли афганские национальные меньшинства, которые могли иметь лишь ограниченное присутствие в органах власти, обеспечивавшееся их связями и лояльностью тем или иным пуштунским фракциям.
Поэтому, конечно, существует угроза межнациональных конфликтов после утверждения у власти в Афганистане пропуштунского правительства талибов, но, как можно было наблюдать, даже у самого крупного таджикского меньшинства отсутствуют предпосылки для консолидации, что рельефно проявилось в ходе кратковременной панджшерской кампании, когда талибы очень быстро смогли сломить сопротивление Ахмада Масуда-младшего, который не нашел широкой поддержки среди таджиков Афганистана. Поэтому, как минимум, в краткосрочной перспективе конфликт между таджиками и пуштунами в стране представляется также маловероятным.
Другим значительным меньшинством Афганистана, способным выступить против талибов, являются хазарейцы, которые придерживаются шиитского толка ислама, в отличие от других народов страны, исповедующих суннизм. Однако в настоящий момент отношения между ними и талибами скорее, наоборот, являются наиболее бесконфликтными за всю историю, так как сами хазарейцы и их политические структуры в последние годы правления президента Гани считали себя дискриминируемыми центральным правительством.
В то же время, если в итоге «Талибан» не предоставит хазарейцам какие-либо преференции, то вероятно усиление протестных настроений среди них. Но вооруженную борьбу они будут готовы начать только при условии их поддержки Ираном, с которым пока что у талибов развивается весьма конструктивный диалог.
Поэтому главной угрозой стабильности в Афганистане в краткосрочной перспективе будет не межфракционная борьба в рядах талибов и не межэтнические противоречия, а деятельность международных террористических организаций. На нынешнем этапе главным дестабилизирующим фактором остается террористическая активность центральноазиатского филиала организации «ИГ» — «Вилаят Хорасан» (ИГ-ВХ) на территории Афганистана.
Тем не менее, угрозы ИГ для Афганистана также не следует переоценивать. Эта террористическая организация, безусловно, способна вносить хаос и подрывать систему безопасности в стране, проводя террористические атаки, но, вместе с тем, в настоящее время она не располагает ресурсами для утверждения территориального контроля над провинциями страны, а ее влияние ограничивается труднодоступными районами.
Также у ИГ-ВХ отсутствует широкая поддержка среди афганцев. Кроме того, за последние месяцы 2021 года количество терактов ИГ-ВХ заметно снизилось, что, вероятно, связано с усилиями талибов по противодействию угрозе со стороны «ИГ».
