В Европе есть все условия для распада государств-наций. Власть все больше передается на места во имя эффективного регулирования. Получают популярность референдумы. Брюссель стимулирует активное участие граждан в политике. Согласно законодательству ЕС, миллион его граждан из не менее одной четверти стран-членов могут выдвинуть Гражданскую инициативу (реформу), которая обязывает Еврокомиссию предложить новое законодательство по данному вопросу.
После голосования в Великобритании по вопросу выхода из состава ЕС (Brexit)) сепаратизм в Старом Свете обрел новое дыхание. Сторонники отделения появились в Германии (Gerexit), Франции (Frexit), Италии (Italexit), Греции (Grexit) и других странах-членах.
Если говорить о внутригосударственном сепаратизме, то сейчас наиболее вероятный сценарий – британский. Соединенное Королевство состоит из четырех частей: Северная Ирландия, Шотландия, Уэльс и Англия. Каждая из них имеет свои этнические и религиозные особенности. Почти весь XX век Северная Ирландия при активном участии террористической организации ИРА добивалась независимости, но летом 1994 года официально объявила о прекращении вооруженной борьбы. В следующий раз реальный шанс сецессии возник после Brexit.
В случае «жесткого Брексита» по острову Ирландия должна была установиться жесткая граница, отделяющая Северную Ирландию от Ирландии (ЕС). Однако после долгих переговоров правительству Бориса Джонсона удалось добиться сделки с ЕС, благодаря которой жесткой границы нет, но Северная Ирландия не превращается де-факто в обособленный регион вне британского таможенного пространства.
В последние месяцы выросла вероятность отделения Шотландии. Шотландцы уже предпринимали попытку стать независимым государством. Это было в 2014 году, но на том референдуме сторонники независимости потерпели поражение. Расклады могут поменять парламентские выборы в регионе, состоявшиеся 6 мая.
Победившая на них ведущая Шотландская национальная партия (ШНП) уже в своей программе обозначила желание провести второй референдум о независимости от Великобритании до окончания срока полномочий нового парламента, то есть до 2023 года. Победа сепаратистов, безусловно, создает ситуацию, когда внутри Шотландии возможен полный консенсус по поводу независимости.
При этом ясно и то, что центр будет оказывать сопротивление. Ведь отделение Шотландии создаст эффект домино, и дальше аналогичные шаги могут предпринять Северная Ирландия и Уэльс. На кону целостность второй армии Европы и одной из двух европейских стран НАТО, обладающих ядерным оружием и правом вето в СБ ООН.
Премьер Борис Джонсон настроен бескомпромиссно. Он заявил, что пока не закончится мандат (до 2024 года) нынешней Палаты общин, никакого референдума не будет. Если консерваторы победят на следующих выборах, то референдум отложится еще на четыре года. Лондон стремится предотвратить сецессию «умной силой» (smart power). Правительство запустило программу финансирования развития муниципалитетов в Шотландии, Северной Ирландии и Уэльсе в обход автономий.
Если Лондон не даст добро на референдум, у Шотландии остается три варианта: проводить бессрочные протесты и забастовки, оспорить решение в суде или дождаться новых выборов в Палату Общин, надеясь на приход к власти более «лояльных» сил.
Триггером к новому сепаратизму в Шотландии стал все тот же референдум в Великобритании. Но ключевую роль здесь сыграл не «дурной пример», а чисто экономические соображения и рациональный расчет. На референдуме 2016 года 62% населения Шотландии проголосовали за сохранение членства в Европейском союзе. Регион понимал финансовые издержки выхода из единого таможенного пространства, поэтому предпочитал остаться в союзе со свободой передвижения товаров, услуг, капитала и рабочей силы.
Шотландия – богатейший регион Соединенного Королевства. Запасы нефти и газа некоторые эксперты называют «жемчужиной британской короны». Нефтегазовые ресурсы Северного моря оцениваются в районе 20-25 млрд баррелей. Этого объема хватит на следующие 30-40 лет. Почти 90% запасов нефти Великобритании в случае сецессии останутся за шотландцами при том, что в соотношении к населению у Шотландии должно быть лишь 10%.
Шотландия также богата сельским хозяйством, скотоводством, рыбой. Более 90% объемов пресной воды Великобритании приходится именно на этот регион. Не говоря уже о владениях королевской четы, львиная доля которых тоже расположена здесь. Резиденция королевы замок Балморал находится в шотландской области Абердиншир. Одним словом, Британии есть что терять.
Если «независимая Шотландия» – проект будущего, то сепаратизм в Каталонии, можно сказать, становится уже историей. В 2017 году регион Испании провел референдум с феноменальным результатом. 90% граждан проголосовали за выход из состава единого государства. Испанские власти отреагировали жестко, аннулировали итоги референдума, Правительство Каталонии было разогнано, а демонстрации подавлены.
Лидер сепаратистов Карлес Пучдемон бежал в Брюссель, где находится и по сей день. Сепаратисты сильно рассчитывали на поддержку Еврокомиссии, Европарламента и Евросовета. Однако, максимум, что смог получить Пучдемон – убежище в Брюсселе. Евробюрократия понимала, что терять четвертую экономику в ЕС (не считая уходившую Британию) ради крошечной, пускай и богатой Каталонии не имеет смысла. Особенно в тот период, когда по ЕС прокатилась волна евроскептицизма и стали набирать обороты «exit»ы.
Каталония все еще не сдается. Недавно сторонники независимости впервые получили абсолютное большинство в местном парламенте, и теоретически Барселона может начать все по новой. Хотя, как говорят эксперты, позиции трех партий о процедурах выхода из состава Испании разные. Партия «Вместе за Каталонию» Карлеса Пучдемона выступает за односторонний выход с дальнейшими переговорами с Мадридом. «Левые республиканцы» настаивают на мирном пути по примеру Шотландии. Ультралевая «Кандидатура народного единства» выступает против затягивания процесса, но и отвергает радикализм. Ее политики ставят дедлайн – не позднее 2025 года.
Как и Лондон, Мадрид пытался сыграть на опережение, и пошел на ряд компромиссов. У Каталонии есть особый языковой статус, определенные культурные и финансово-экономические преференции. Но, как говорится, независимости много не бывает, поэтому стоит ждать новых претензий со стороны каталонцев.
В целом, по Европе есть еще ряд регионов, теоретически готовых провозгласить суверенитет. Это французская Корсика (Национальный фронт освобождения Корсики), немецкая Бавария, бельгийская Фландрия, итальянская Ломбардия.
Ухудшение экономической ситуации в Европе и новые волны миграции будут стимулировать центробежные тенденции. Богатые регионы будут все чаще думать о том, чтобы «не кормить» менее благополучную «периферию». Дальнейшая демократизация Евросоюза и ослабление национальных государств под давлением глобализации будет, казалось бы, увеличивать шансы сепаратистов.
Однако вместе с их шансами укрепится и централизация в Евросоюзе. Европейские лидеры Меркель и Макрон, которые при любом кризисе повторяют мантру «Нужно европейское решение», будут настаивать на дальнейшем усилении полномочий Брюсселя, чтобы Евросоюз стал сплоченнее, сильнее и конкурентоспособнее на фоне США, Китая и России. Так что, не получив поддержку «материнских государств», сепаратисты вряд ли ее получат и от Брюсселя, ибо последний скорее заинтересован в сохранении союза «27-ми», чем в соблюдении прав автономий.
Для России и Турции распад Евросоюза на мелкие государства, с одной стороны, был бы на руку. Ведь, имея влияние на Каталонию, Баварию, можно подрывать единство ЕС при негативных для себя решениях.
Но, с другой стороны, большое число государств будет усложнять и без того забюрократизированный механизм принятия решений. Мелкие страны не обязательно будут более лояльными к Турции и России, и подобно Эстонии, Латвии и Литве (в случае России), и Кипру с Мальтой (в случае Турции) будут мешать прогрессу в двусторонних отношениях. Всегда легче договориться с одним игроком, чем с несколькими.
