Война между национальной Украиной и «исторической Россией» идет не только в военной, но и многих других сферах, присущих войне современного типа. Идеологическая, концептуальная сфера, то есть борьба за смыслы, не является исключением.
Интересно в ней то, что не только у Москвы как центра соответствующего геополитического проекта есть свои сторонники внутри Украины (которых явно стало меньше за последние 8 лет и особенно после 24 февраля), но и то, что Киев как центр противостоящего ему национального проекта успешно борется за умы не только своей паствы, но и части россиян.
В этом его «тяжелой артиллерией» (или своеобразным интеллектуальным РСЗО в контексте данной войны) является Алексей Арестович. Одну из его идей я уже рассматривал еще до начала большой войны, но надо отметить, что уже в ее контексте и она, и ряд других его идей стали более убедительны и привлекательны.
Это касается и претензий представленной им украинской интеллектуально-политической школы на превращение Киева в новый концептуальный центр пространства «всея Руси», которому гегемония нынешней Москвы несет только деградацию. Однако в том числе и в контексте таких перспектив ряд идей, генерируемых внутри соответствующего круга, нуждаются в более основательной проработке.
Орда и Российское государство
«Украина — это Киевская Русь, противостоящая России-Московии как реинкаранции Золотой Орды», — идея, популярная не только среди украинцев, но и многих поддерживающих Украину россиян. Особенно тогда, когда, как это делает Арестович, она преподносится в инклюзивном для них виде.
Иначе говоря, когда подразумевается, что после поражения «Орды» и возрождения «Руси», последняя в том или ином виде вберет в себя и ее российские части, сохранившие или возродившие немосковитское наследие, например, Новгородской Республики. Только уже не вокруг Москвы как «нового Сарая» (столицы Орды), а вокруг Киева как исконной «матери городов руских».
Что тут можно сказать? Нынешняя война стала агонией не только современной России, в духе «сменовеховства» скрестившей в себе московский неосоветизм с дореволюционным петербургским империализмом. Она ставит под очень серьезный вопрос перспективы североевразийского Российского государства, полтысячелетия назад сформировавшегося вокруг Москвы.
Потому что, пережив коллапс уже двух империй (Российской империи и СССР), вместо того, чтобы воспользоваться шансом на построение национального государства, как это сделали турки после распада Османской империи, оно снова взялось за возрождение империи, уже в максимально гротескной форме.
Вопрос в том, насколько правильно рассматривать это государство как продолжение Золотой Орды, противостоящей Руси, и какими издержками чреват такой упрощенный подход. И для ответа на него потребуется отдельно рассмотреть различные аспекты этой проблемы.
Три измерения проблемы Орды
Надо понимать, что у проблемы «Русь против Орды» есть три разных временных и пространственных измерения.
Первое — это нашествие Чингисхана и Батыя на Русь и другие части «старого мира», будь то в Европе или в Азии, которые подверглись погрому со стороны этих завоевателей. Тут нечего обсуждать — для всех этих стран и народов, включая мусульманские и тюркские, нашествие Чингисхана и Батыя было абсолютным злом и стало той травмой, которая прочно закрепилась в историческом сознании и подсознании соответствующих народов.
Проблема, однако, заключается в том, что на Русь и другие страны нападала не Орда. Просто потому, что при Чингисхане такого самостоятельного государства не было. А возникло оно уже при его правнуке Менгу-Тимуре в условиях трансформации империи, созданной Чингисханом и Бату.
И это уже второй аспект рассматриваемой проблемы, заключающийся в том, что Золотая Орда была не всемирно-завоевательским проектом, а раннесредневековым государством, локализованным в пространстве с определенным этническим и культурным наполнением. Причем, если земли Руси, на которых позже утвердилось Московское царство, были связаны с этим пространством как своеобразная колония, то та их часть, которая вошла в состав Литовско-Русского княжества, развивалась в принципиально ином культурно-политическом пространстве.
Чтобы был понятен характер трансформации части империи Чингисхана в Золотую Орду, сравним ее с процессами, происходившими в древней Руси. Те, кто стояли у ее истоков — а таковыми «норманисты» считают варягов как часть викингского мира — были завоевателями в чистом виде, озабоченными лишь захватом новой добычи и «жизненного пространства». И в этом смысле отношение этой «Руси» к местному населению принципиально не отличалось от отношения Чингисхана и Бату к завоеванным народам.
Однако по мере оседания на завоеванной земле они начинали превращаться из захватчиков и грабителей в правителей и администраторов, постепенно смешиваясь с местным, численно преобладающим населением, и ассимилируясь в нем. И в этом тоже принципиальное сходство между «кочевниками моря» и «кочевниками степи».
Третий аспект этой проблемы заключается в том, что эти похожие процессы происходили с разницей как во времени, так и в пространстве. К моменту Батыева нашествия Русь из варяжского военно-колониального предприятия уже превратилась в раннесредневековое государство.
Формирование же аналогичного государства в Золотой Орде началось три века спустя. И так же, как для народов, вышедших из Руси, она является важнейшей частью их этнического мифа, так и для народов, сформировавшихся в пространстве Золотой Орды, она является важной частью их этнического мифа и наследия. И это несмотря на то, что в обоих случаях предки современных представителей этих народов были завоеваны основателями соответствующих государств.
Это надо понимать тем, кто претендует на возрождение Руси вокруг Киева или с ним как одним из центров пространства, общего для народов Восточной Европы. И не только потому, что в противостоянии возрождению Российской империи им важно заполучить в качестве союзников народы, мечтающие об эмансипации от нее, но соотносящие себя с Золотой Ордой.
Но и потому, что и для Великого княжества Литовского и Русского, и для Речи Посполитой, которые рассматриваются как исторические опорные точки для возрождения новой Руси, ордынское наследие польско-литовско-белорусских татар является частью их собственного наследия. Как и для Украины, частью ее наследия должно быть ордынское и постордынское наследие крымских татар.
Орда и Русь, Московия и Модерн
Не менее важно расставить в этой истории правильные акценты и для тех россиян, которые как утопающий хватаются за соломку идеи «европейской Руси», погубленной «азиатской Ордой». Как следствие, вместо того, чтобы осознать реальные корни своих проблем, такие россияне пытаются возложить за них вину исключительно на внешнего врага, который же «сбил их с пути истинного».
Меж тем, честные и последовательные русские мыслители уже давно говорят о том, что господство Орды над той частью Руси, которая потом оказалась в Московии, если в чем и виновато, то в том, что закрепило и усугубило проблемные аспекты политической культуры, которые там уже были. В результате возникло не столько «иго», сколько московско-ордынский симбиоз, который позволил Московии, сформировавшейся на отшибе ордынского пространства, воспользовавшись его кризисом и упадком, сперва избавиться от власти ханов, а затем пересобрать это пространство вокруг себя.
Но надо понимать, что в своем царстве Москва не воспроизвела Орду, как часто приходится слышать. Да и не могла этого сделать, потому что была не ее органической частью, а своеобразной колонией, сохранявшей внутри себя собственное культурное и политическое пространство.
Сегодня многие русские пытаются увидеть корень русских бед именно в этой специфике московитской национально-политической культуры, усугубившейся под властью ордынских ханов. И основания для этого имеются — именно получаемый от них любыми путями ярлык давал московским князьям карт-бланш на любой беспредел по отношению к своему народу, что и закрепило абсолютистский характер «русской власти».
Но, во-первых, за полтысячелетия, прошедших после избавления от ордынского господства, можно было этот абсолютизм преодолеть, и если этого сделано не было, то виновата в этом точно не Орда. Во-вторых, само ордынское пространство, органической частью которого Московия никогда не была, было устроено значительно сложнее.
Оно не представляло собой централизованного абсолютистского государства, создание которого позволило Московии победить Орду, пересобрав вокруг себя ее пространство. Как когда-то Русь, первые князья которой штурмовали Константинополь, приобщилась к Византийскому пространству, так и Орда, предшественники которой стали бичом для Исламского мира, начиная с хана Узбека, приобщилась к его пространству.
В итоге разгромленные когда-то Чингисханом и Батыем фрагменты исламской цивилизации в Поволжье и Центральной Азии при содействии ордынских ханов, активно возрождающих и строящих города, начинают реинтегрироваться, восстановливая горизонтальные связи между мусульманскими учеными, купцами и ремесленниками.
Среди самих же ханов и претендентов на эту роль начинаются те дезинтеграционные процессы, которые в свое время сделали Русь беззащитной перед единым и мощным противником. Вот так же в итоге и Орда, точнее, ее остатки оказались беззащитными перед налившейся в ее тени силой и внутренне консолидировавшейся в отличие от нее Московией.
При этом списывать присущий Московии деспотизм на ордынское наследие вряд ли адекватно. Ведь после своего учреждения Орда по историческим меркам достаточно быстро встает на путь дезинтеграции, превращаясь в конгломерат ханств, образующих единое культурно-политическое пространство.
Получается, что как раз Орда в траектории своего развития повторила путь древней Руси, антиподом которой ее считают. А вот Московия стала развиваться по другой траектории, и в этом больше сходства у нее можно найти с Османским государством, которое было примером для подражания для Ивана IV.
И дело тут в специфике уже не столько пространства, сколько времени. Потому что как Орда, так и древняя Русь были раннесредневековыми государствами, не справившимися с вызовами времени, требовавшего от них трансформации.
Московия же формировалась как позднесредневековое государство, которое в Новое время трансформировалось в Российскую империю. Кстати, при активном участии «украинского» элемента, серьезно повлиявшего на траекторию этой трансформации, о чем Алексей Арестович тоже говорит.
Поэтому корень проблем Московии-России надо искать не в ее мнимом ордынстве, а в той проблеме, которую Арестович тоже периодически обсуждает — модерна в его магистральной версии «дисциплинарного общества» и «социальной фабрики». Просто если в Западной Европе их неприглядные аспекты уравновешивались правами и свободами, добытыми разными общественными группами и закрепленными в праве (Магдебургском, Хартиях вольностей и т.п.), то в Московии их слабые ростки были добиты абсолютистской властью вместе с неудавшимся сопротивлением общества.
Стоит ли винить в этом уже несколько веков отсутствовавшую к тому времени Орду или же все-таки проблема в чем-то другом?
