В апреле РИА «Новости» обнародовало результаты исследования вовлеченности населения России в малое и среднее предпринимательство (МСП). В качестве основного показателя использовалась доля работников таких предприятий в общей численности рабочей силы, рассчитанная по итогам января-сентября 2020 года.
На последнем месте в рейтинге оказалась Ингушетия. На все население республики нашлось лишь 4,5 тысячи человек, работающих в сфере МСП. Это 1,7 процента от всей рабочей силы. При этом здесь, в отличие от других регионов, наблюдался значительный рост показателя на 21,6 процента.
На две строчки выше расположилась Чечня. Там на малых и средних предприятиях трудится 24,1 тыс. человек, или 3,6 процента трудоспособного населения. За год численность таких работников снизилась на 2,4%.
Дальше республики идут практически подряд. Кабардино-Балкария – 82 место, 4,6 процента занятых в МСП, это 23 тысячи человек. Дагестан – 81 место, та же доля работников малых и средних предприятий, либо 59 тысяч на трехмиллионную республику. Карачаево-Черкесия и Северная Осетия заняли 79 и 78 места. Наиболее привлекательной выглядит ситуация на Ставрополье. Там доля работников предприятий малого и среднего бизнеса в регионе в общей численности рабочей силы в январе-сентябре 2020 года составила 9,1 процента, или 124,7 тысячи человек. Но и численность работников этих отраслей снизилась сильнее: на 6,2 процента.
Всего в округе зарегистрировано 195 тысяч субъектов МСП, и это меньше, чем где-либо в стране. Полпред Юрий Чайка уже выразил обеспокоенность такими низкими цифрами и призвал власти республик усилить работу в данном направлении.
Даже Краснодарский край, формально не входящий в СКФО, но физически находящийся на Северном Кавказе, смог занять лишь скромное 45 место. Общая численность работников предприятий МСБ в регионе составляет 363,8 тыс. человек, это 13,1% трудоспособного населения. За год этот показатель сократился на 8,2%. И это при том, что Кубань считается одним из самых богатых регионов, куда приезжают жить, отдыхать и работать со всей страны.
Для сравнения: у лидирующих Санкт-Петербурга, Новосибирской и Калининградской областей почти четверть жителей работают в МСП, а в среднем по стране этот показатель балансирует в районе 15%.
Где подвох?
Все это не особо вяжется с наблюдаемой картиной. При официальной бедности регионы СКФО, даже если оставить за скобками Кубань с ее торговой меккой в Краснодаре и Черноморским побережьем, не выглядят депрессивными. Любой дагестанский аул даст фору среднерусской деревне. Рынок «Лира» под Пятигорском по-прежнему считается крупнейшим в Европе. Многочисленные курорты Кавказа, будь то горнолыжные в КЧР и КБР или бальнеологические на Кавминводах, тоже не пустуют и не бедствуют.
В 2015 году малые и средние предприятия, которых тогда было еще меньше, дали 70 процентов совокупного ВВП округа. Здесь не так много крупного бизнеса, не реализуется так много федеральных проектов, при этом, очевидно, есть и деньги, и работа.
Особенно это характерно для Дагестана, Чечни и Ингушетии, где на протяжении нескольких десятилетий продолжается демографический бум. Да, уровень безработицы там несколько выше, чем в среднем по стране. Но при официальных цифрах, сопоставимых с беднейшими африканскими странами и бразильскими фавелами, эти республики не показывают того роста криминала, который характерен для мест с высокой долей безработной молодежи.
Политолог Алексей Чадаев подметил, что Северный Кавказ буквально создан для развития предпринимательства:
«Скажем, в Центральной России, где в семьях обычно один-два ребенка, со сменой поколений происходит простое замещение рабочих мест, поэтому идти по высокорискованному пути предпринимательства готовы немногие. На Кавказе же демографическая среда более благоприятна для появления предпринимательского слоя: «третьих сыновей» гораздо больше. К этому необходимо добавить преимущества самого региона, прежде всего с точки зрения инфраструктуры», – рассказал он в одном из своих интервью.
Все это говорит о том, что население СКФО не сидит без дела, а малый и средний бизнес процветает, но не в той плоскости, в которой привыкли учитывать федеральные эксперты.
Секрет тайного успеха
Самая очевидная догадка о том, что все дело в том, что основная доля работников северокавказских МСП попросту не трудоустроены легально, тут же нашла свое подтверждение.
По данным исследования, которое в прошлом году проводила аналитическая служба международной аудиторско-консалтинговой сети FinExpertiza, регионы СКФО лидируют по теневой занятости. Его показатели очень напоминают первый рейтинг, только теперь не с конца, а с начала.
В Ингушетии, занявшей по этому показателю первое место, доля неформально занятого населения составляет 55,1% и выросла почти на 20%. Следом идет Чечня – 55% (+2,95%). На третьем месте Дагестан с 45,5%, а на пятом – Кабардино-Балкария – 39,4%. На шестой строчке расположилась Северная Осетия с 36,7%. Во втором квартале 2020 года этот показатель в республике вырос на 41,3%, и это рекорд всего рейтинга. В несколько более благополучных Карачаево-Черкесии и Ставропольском крае, занявших 10 и 13 места, чуть меньше трети жителей работают неофициально.
Специфика российского законодательства такова, что крупным работодателям довольно сложно содержать штат нелегальных работников, и если у столичных застройщиков и ресурсодобывающих структур Сибири это делается за счет мигрантов из Центральной Азии, то на Северном Кавказе гастарбайтеров мало. Тем более речь не идет в этом плане о госструктурах. Так что все эти цифры неофициальной занятости можно в основной своей массе отнести именно к малому и среднему предпринимательству. И в таком разрезе по количеству МСП республики в разы опережают лидеров рейтинга. Просто этот бизнес никак не оформлен.
Зачем выходить из тени?
Разумеется, государство пытается как-то бороться с этим явлением, но в СКФО это как нигде малоэффективно. Обычно в качестве причины называют пресловутую клановость, не особо объясняя механизмы. А они, между прочим, просты.
Если условная жительница Москвы хочет открыть небольшой маникюрный салон, она получает сертификат, открывает ИП, берет кредит в банке, на него арендует помещение, покупает оборудование и начинает работать. На Кавказе редко обращаются в банки: достаточно попросить родственников, и они в буквальном смысле все организуют – от финансовой стороны до отсутствия интереса у проверяющих органов. И если условный молодой житель одной из республик идет в строительный бизнес, то как правило, все начинается в подростковом возрасте, когда его «выращивают» как специалиста в бригаде, состоящей из представителей своего же клана, а потом при наличии должных потенций помогают ему сколотить уже свою собственную команду. И они точно так же без всяких лицензий будут строить дома и делать ремонты.
При этом в обоих случаях деньги фактически остаются внутри этого конгломерата, а легализация любых форм бизнеса будет избегаться всеми способами. Потому что клан финансово самодостаточен и не хочет отдавать государству свои заработанные деньги. И поэтому же настолько неэффективны здесь механизмы легальной поддержки МСП: они попросту не востребованы теми, для кого предназначены.
В отличие от остальной России, Северный Кавказ имеет многовековую практически непрерывную историю малого и среднего предпринимательства. Даже в советские времена здесь все решалось более неформально. Местные традиции, в том числе и в сфере предпринимательства, формировались в сложных условиях, и отказываться от них никто не спешит. Возможно, со временем будут сформулированы компромиссные варианты «мягкой» легализации с учетом региональной специфики. Но до сих пор это не удавалось никому.
