Прошедший в Тегеране 19 июля саммит глав государств «астанинской тройки» — Ирана (ИРИ), России и Турции, отметился прежде всего двусторонними встречами лидеров этих стран. В частности, важным достижением российско-иранских переговоров для РФ можно считать заявления верховного и духовного лидера Ирана Али Хаменеи в ходе переговоров с президентом РФ Владимиром Путиным о том, что если бы Россия не остановила действия НАТО в Украине, то через некоторое время этот альянс сам бы развязал войну.
В то же время, пока данные заявления не наполнены каким-либо практическим содержанием, считать их доказательством прямой поддержки со стороны Тегерана действий России в Украине все-таки преждевременно. Следует иметь в виду специфику иранской политики, где подобные заявления иранского верховного лидера носят исключительно идеологическую направленность, в то время как в практическом плане следует прежде всего ориентироваться на подходы главы исполнительной власти, которым является президент Ирана Эбрахим Раиси.
На этом фоне в фокусе внимания находилась и тема возможных поставок иранских военных беспилотников для нужд российской армии. Она возникла с подачи представителей Белого дома, которые стали муссировать ее в преддверии ближневосточной поездки Байдена.
С одной стороны в Тегеране прозвучали заявления, которые «желающие» хотели бы воспринять как признание иранской стороной готовности начать поставки вооружений для России. Так, командующий сухопутными силами Ирана генерал Киомарс Хейдари сделал заявление, которое стали активно обсуждать не только в регионе, но и в мире в целом. Он сообщил, что Тегеран готов поставлять свои вооружения в «дружественные страны».
Однако если речь идет о России, то на этот счет уже были сделаны соответствующие заявления со стороны МИД ИРИ, когда глава внешнеполитического ведомства страны Хосейн-Амир Абдоллахиан прокомментировал слова помощника президента США о планах Ирана поставить России беспилотники. Иранский министр сказал, что Тегеран избегает любых шагов, которые могут привести к дальнейшей эскалации в Украине, включая поставки военной техники. Тем самым в некотором смысле была подчеркнута практическая, а не идеологическая линия иранского руководства по поводу украинских событий.
С другой стороны, конечно, нельзя исключать, что Тегеран сможет, не афишируя, поставить российской стороне беспилотники собственного производства. Другой вопрос, насколько это в принципе актуально. Россия хотя и с опозданием, но начала выпуск дронов различных типов, которые по своим тактико-техническим характеристикам превосходят иранские.
Иран мог бы поставить крупную партию своих БПЛА, пока российские производители не выпустили необходимое для удовлетворения нужд армии количество этих машин. Однако вряд ли ИРИ располагает необходимым количеством «свободных» дронов востребованных параметров для удовлетворения подобных запросов, которые Тегеран готов бы был изъять из собственных арсеналов и передать Москве без ущерба для себя.
Кроме темы БПЛА, которая так и не получила должного развития, оказались преждевременными ожидания по поводу возможности подписания на встрече в Тегеране российско-иранского соглашения о стратегическом партнерстве. Действительно, документ был вновь возвращен иранской стороне на ознакомление с российскими предложениями. Таким образом, формально Россия и Иран не только не являются союзниками, но пока даже не закрепили собственное стратегическое партнерство в соответствующем документе.
Иран давно уже рассчитывает подписать соглашение о стратегическом сотрудничестве с Россией на 20 лет, но пока договориться по его условиям сторонам не удавалось. Проект указанного договора иранский президент Эбрахим Раиси привез в Москву 19 января и передал на рассмотрение Владимиру Путину. Теперь российская версия передана иранцам для дальнейшего рассмотрения, притом что указанный документ имеет статус меморандума — он формально подтверждает намерения сторон, но не возлагает никаких прямых обязательств.
Ряд иных соглашений, которыми сопровождался визит российского лидера в Иран или о которых было объявлено вскоре после его завершения, как то решение увеличить число авиарейсов между Россией и Исламской республикой до 35 в неделю, подготовка соглашения о поставках иранских авиадеталей и обслуживании самолетов и т.д., либо не имеют решающего значения для наращивания двустороннего товарооборота, либо же вызывают весьма скептическое отношение специалистов, если речь идет об иранской авиационной отрасли.
Вместе с тем, определенными подвижками в развитии двусторонних экономических связей можно считать соглашение о сотрудничестве в нефтегазовой сфере, которое было закреплено в соответствующем документе. Так, иранское агентство Shana сообщило 19 июля о заключении сделки РФ и ИРИ на сумму 40 млрд долларов, которые должны быть инвестированы российским Газпромом.
В число планируемых проектов входит разработка газовых месторождений Киш и Северный Парс, повышение давления на месторождении Южный Парс, разработка шести нефтяных месторождений, завершение проектов по поставкам сжиженного природного газа (СПГ) и строительство экспортных газопроводов.
Тем не менее, пока и это соглашение скорее может быть отнесено лишь к «декларации о намерениях» и должно пройти еще несколько этапов до того, как перейдет в стадию практической реализации.
Конфликт между Россией и Западом и введение антироссийских санкций могут активировать те сферы российско-иранского сотрудничества, которые ранее находились в стагнации и их развитию как раз препятствовало нахождение Тегерана под режимом санкций. Теперь же, когда над российской стороной уже не довлеет угроза попасть под ограничения из-за контактов с ИРИ, замороженные по этой причине проекты могут обрести новую жизнь.
В данном контексте особую значимость приобретают усилия по развитию транспортного коридора Север — Юг, который может связать Россию, Иран и монархии Персидского залива. С последними Москва также пытается выстраивать конструктивный диалог на фоне антироссийской истерии на Западе, и развитие экономических связей с ними приобретает для нее особое значение.
В частности, российский холдинг РЖД прекратил в 2020 году реализацию собственных проектов в Иране из-за опасений оказаться под западными санкциями. Это решение негативно сказалось на осуществлении иных программ в рамках российско-иранской инициативы создания транспортного коридора Север — Юг. Но сейчас, когда РФ накрыта рекордным числом санкций, уже нет препятствий, чтобы пересмотреть уровень российского участия и представительства РФ в этой программе в сторону увеличения.
О заинтересованности к возвращению РЖД к этому проекту говорила иранская сторона. В частности, речь шла о необходимости скорейшей достройки МТК Север — Юг усилиями РЖД. Об этом еще в конце июня 2022 г заявил чрезвычайный и полномочный посол Ирана в России Казем Джалали. До сих пор участок Решт — Астара на побережье Каспийского моря не имеет железнодорожного сообщения, Иран предлагает достроить его совместно с РЖД. Если это сделать в ближайшее время, то МТК заработает в полную силу.
Всего же Россия может до 2030 года направить 1,5 миллиарда для реализации различных проектов в рамках реализации программы Север-Юг.
Собственно, в рамках этой концепции могут быть также запущены и совместные проекты в рамках сотрудничества в сфере добычи и транспортировки газа. В частности, как сообщает иранское новостное агентство Tasnim, ссылаясь на министра нефтяной промышленности исламской республики Джавада Оуджи, Иран и Россия могут начать совместные поставки газа в Оман и Пакистан.
Тем не менее, все эти проекты являются лишь предложениями, которые требуют дальнейших обсуждений и тщательной проработки. Многие из них могут так и не перейти в стадию практической реализации.
Кроме того, чтобы Иран мог в полной мере реализовать все совместные с Россией проекты и расширять сферы взаимодействия, а также закупать у нее современные вооружения, он должен располагать свободными финансовыми средствами. Но чтобы эти средства у Ирана появились, нужны подвижки по возвращению Тегерана к Совместному всеобъемлющему плану действий (СВПД) по иранскому ядерному урегулированию.
Такие подвижки позволили бы снять санкции с Ирана и значительно увеличить объемы поставок иранских нефти и газа на мировые рынки. С другой стороны, здесь есть и определенные риски.
Так, принципиальность Тегерана в его требованиях к США по исключению КСИР из террористических списков (Корпус стражей признан террористическим в США и некоторых других странах) в качестве условия к возвращению к СВПД исключает и Иран из списка конкурентов России на рынке нефти и газа.
Однако, как заявил советник делегации переговорщиков от Ирана в Вене Мохаммад Маранди, Иран вообще не может быть конкурентом России на мировом рынке нефти и газа. По словам иранского дипломата, у Ирана давно есть свои постоянные покупатели нефти, а в настоящий момент Иран уже экспортирует свою нефть на полную мощность.
Но если СВПД все-таки будет подписан, то мощность производства и объем продаж могут еще немного увеличиться. При этом Тегеран никогда не собирается быть конкурентом Москвы на нефтяном рынке, — сказал Маранди.
Тем не менее, к подобным заявлениям иранской стороны следует относиться с необходимой долей скептицизма и нужно ожидать, что, если у Ирана появится возможность нарастить добычу нефти и газа, то следует ожидать определенной конкуренции между Москвой и Тегераном. Притом что список покупателей у России и Ирана совпадает. Это прежде всего Китай, Индия и Пакистан.
В свою очередь в случае подписания СВПД и снятия с Тегерана санкций теперь уже для Ирана будет важно выстраивать взаимоотношения с Москвой таким образом, чтобы самим структурам ИРИ вновь не оказаться под ограничениями со стороны США и ЕС из-за контрактов с российской стороной. Именно поэтому в марте Москва потребовала от Вашингтона гарантий, что санкции не затронут режим торгово-экономических и инвестиционных связей, который заложен в СВПД по иранской ядерной программе.
Таким образом, в России вряд ли считают Иран тем ресурсом, который сможет позволить Москве решить те или иные проблемы, связанные с введением санкций со стороны США и ЕС. Поэтому Тегеран будет по-прежнему уступать в этом плане Китаю и Индии в плане значимости для внешнеэкономической деятельности РФ в эпоху после 24 февраля.
