В июне с. г. Китай провел виртуальную конференцию, посвященную глобальной инициативе «Один пояс и один путь». Она была организована министром иностранных дел Ван И, и, по словам председателя КНР Си Цзиньпина, «дала возможность обсудить укрепление международной солидарности».
Во встрече участвовали главы внешнеполитических ведомств многих стран, которые считаются включенными в ареал китайского влияния. Но одного человека явно не хватало: министр иностранных дел России Сергей Лавров в конференции участия не принял, он лишь прислал письменное обращение, а вместо себя глава МИДа делегировал посла по особым поручениям.
Шаг крайне любопытный, который позволяет оценить нынешнюю температуру российско-китайских отношений. Считается, что они значительно потеплели на фоне новой холодной войны между Вашингтоном и Пекином. Но, если разобраться, то все значительно сложнее.
Новая холодная война как столкновение мировоззрений
Имя Дональда Трампа уже вписано в мировую историю, поскольку именно при нем китайско-американские противоречивая достигли пика. Для нынешнего президента США стало очевидно, что продолжение прежней политики приведет к тому, что Пекин рано или поздно может победить Вашингтон в «большой шахматной игре», которая прежде шла по американским правилам, учитывая экономическую, финансовую, технологическую и военную мощь США.
В утвержденной в 2017 году Дональдом Трампом «Стратегии национальной безопасности» было объявлено о возвращении конкуренции глобальных держав, в условиях которой Китай и Россия теперь представляют одинаково большую угрозу национальной безопасности США. Для Вашингтона это означает, что, если Китай не будет сдерживаться извне, он может вырваться вперед и оставить Соединенные Штаты позади буквально в течение одного поколения – а эта перспектива, которую для подавляющего большинства американцев невозможно представить.
Именно поэтому холодная война США и Китая, начавшаяся как банальный торговый конфликт из-за прав на интеллектуальную собственность в промпроизводстве, расширился до всеобъемлющего антагонизма, включающего вопросы как внутренней политики Китая (статус Гонконга, соблюдение прав человека в Тибете и Синьцзян-Уйгурском округе), так и геополитики (от статуса Южно-Китайского моря до протестов Вашингтона против инициативы «Пояс и путь»).
США разрушают глобальную стабильность
Очевидно, что антагонизм США и Китая – не тактический, а стратегический, он связан с мировоззренческими разногласиями, причем куда более глубокими, нежели были противоречия между социалистическим и капиталистическим блоками в XX столетии.
В попытке сдержать китайское усиление США доходят до того, что бойкотируют любые международные механизмы, в которых КНР участвует и играет влиятельную роль. В частности, именно по этой причине США объявил о готовности выхода из Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), которая, на минуточку, даже не является политической организацией.
Несомненно, столь необдуманные шаги США оказывают разрушительное воздействие на глобальную стабильность. Вместе с тем, формирующийся сейчас миропорядок, если и окажется биполярным, то вряд ли будет основываться на блоковом противостоянии, как в XX столетии. Аналога Организации Варшавского договора Пекин не сможет создать не в силу своей слабости, а в силу того, что изменился сам мир.
В частности, многие союзники США по всей планете (прежде всего, европейцы) ценят свои экономические связи с Китаем и не боятся военной угрозы со стороны Пекина. Но, конечно, при этом они хотят сохранить американскую защиту, к которой привыкли. С другой стороны, европейцы будут сопротивляться и введенным США ограничениям в области торговли и технологий. При этом многие страны, имеющие сегодня сложные отношения с Китаем и партнерские отношения с США (такие как, например, Индия и Вьетнам), хотели бы оставаться геополитически независимыми от Вашингтона.
Какое же место в этом глобальном миропорядке займет Россия?
Пекин и Москва конкурируют за политические рынки
С 1989 года важнейшим компонентом двусторонних отношений России и Китая было военное сотрудничество – торговля оружием, вопросы региональной и пограничной безопасности. В частности, в 1997 году Цзян Цземином подписано соглашение о взаимном сокращении войск на границах между КНР и четырьмя постсоветскими республиками: Россией, Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном
Однако сегодня экономические отношения между Россией и Китаем, несомненно, опережают военные по значимости. Причем эти отношения во многих сферах можно описать скорее как конкуренцию за глобальные политические рынки. Одним из недавних и ярких примеров соперничества между Пекином и Москвой, демонстрирующих виртуозное использование принципов soft power, стало снабжение европейских стран системами искусственной вентиляции легких (ИВЛ) и масками в пик пандемии коронавируса.
Конкуренция между Пекином и Москвой связана и с наличием серьезнейших непреодолимых разломов, например, по поводу правового статуса Крыма или роли Москвы в развивающемся индо-китайском конфликте.
Поэтому в корне неправильно понимать современные китайско-российские отношения как союз. Если это и союз, то крайне ситуативный, из которого каждая из сторон пытается прагматично извлечь долгосрочные преференции. И в первую очередь, несомненно, Китай.
Неудивительно, что россияне все более настороженно относятся к Пекину. Их благоприятное мнение о Китае упало с 72% в 2019 году до 65% в 2020 году. Подобное разочарование связано с тем, что все больше жителей РФ понимают очевидное: КНР видит в Москве вовсе не равноправного партнера, а своего рода сырьевой придаток. Причем аппетиты китайцев постоянно растут.
«Китайский ветер» дует не в те паруса?
Еще в 2012 году Владимир Путин, будучи тогда премьер-министром России, заявил: «Экономический рост Китая – это ни в коем случае не угроза, а вызов, несущий колоссальный потенциал для делового сотрудничества. Это шанс поймать «китайский ветер» в паруса нашей экономики». Но что реально получила Россия от этого «китайского ветра»?
Так, еще при президенте Дмитрии Медведеве была утверждена программа сотрудничества Северо-Восточного Китая с нашим Дальним Востоком и Восточной Сибирью, рассчитанная до 2018 года. Однако предлагаемые к реализации инициативы столкнулись с финансовыми трудностями: за десятилетие всего восемь проектов сумели привлечь китайские инвестиции на весьма скромную сумму $1,8 млрд. А принятая новая программа кооперации РФ и КНР, рассчитанная на срок до 2024 года, включает гораздо меньший объем инвестиций, нежели предыдущая.
Крайне показательны и цифры объема экспортно-импортных операций между Китаем и его ближайшими соседями – дальневосточными регионами России. Так, для крупнейшего на Дальнем Востоке по объемам внешнеторговых операций региона, Сахалинской области, по итогам 2019 года КНР оказалась лишь третьим по объемам торговым партнером, на который пришлось 13,4% оборота (на Южную Корею – 47,3%, а на Японию – 31,4%).
В частности, что касается сахалинского СПГ, то китайская сторона в прошлом году импортировала лишь 12,7% его физического объема. КНР была первой лишь по импорту из Сахалинской области двух товарных позиций – угля и рыбы.
Китай просит Россию подвинуться уже и в Арктике
Сфера стратегических интересов Китая в России, как ни странно, сегодня смещается с Дальнего Востока и Восточной Сибири в совсем иные регионы. Скажем, в Арктику. Казалось бы, при чем здесь Китай. Дело в том, что официальный Пекин подходит к определению статуса Арктики с глобалистских позиций: Северный Ледовитый океан является мировым достоянием. Именно это и положено в основу «околоарктической идентичности» Китая, который серьез нацелился на раздел ресурсов Севера. Ну а России, которая традиционно считала себя «монополистом» на арктическом направлении, Пекин предлагает «подвинуться».
На руку Пекину играет и глобальное потепление, которое облегчает круглогодичную навигацию по российскому Северному морскому пути, являющемуся более быстрым и дешевым, нежели другие транспортные коридоры. Это предоставляет Китаю доступ к российским арктическим ресурсам, в первую очередь, сжиженному природному газу.
В каких-то вопросах Кремль действительно готов подвинуться, поскольку для него китайский капитал является порой единственной альтернативой западному. Доступ к последнему был ограничен после введения США антироссийских санкций в 2014-2015 годах.
При этом, например, в отношении флагманского проекта Китая «Один пояс и один путь» Москва всячески демонстрирует, что она не будет слепо принимать проект Пекина. Даже президент Владимир Путин, выступая на мероприятиях, посвященных проекту Си Цзиньпина, демонстративно упоминает про параллельный и развиваемый именно Кремлем геополитический проект – Евразийский экономический союз. А неучастие Лаврова в виртуальной конференции, посвященной инициативе Пекина, – разве не демонстрация того, что Россия не будет танцевать под чужую дудку?!
