В предыдущей публикации об этнополитическом противостоянии в Боснии и Герцеговине (БиГ) уже были освещены основные босняцко-сербские и босняцко-хорватские противоречия и поставлен вопрос о перспективах их разрешения. Однако чтобы адекватнее оценивать эти перспективы, следует понять как специфику каждой из этих национальных политик, так и то, как они накладываются на межгосударственные отношения.
Караджич и Милошевич — союзники поневоле
Учитывая то, что босняки выступили совместно с хорватами и на стадии провозглашения независимости БиГ, и в начальной и конечной фазах войны, и по итогам Дейтонских соглашений объединились внутри БиГ в один энтитет — Федерацию БиГ (ФБИГ), можно сказать, что главным антагонистом для босняков была и остается великосербская политика. Это так, но надо понимать, и почему это так, и то, что по своему характеру возобладавшая хорватская политика по отношению к Боснии не менее опасна для последней.
Дело в том, что сербские политики внутри БиГ изначально не были марионетками коммунистического Белграда. Напротив, Радован Караджич и возглавляемая им Сербская Демократическая Партия (SDS) представляли собой направление сербской политики, оппозиционное Слободану Милошевичу. Если последнего вполне можно определить как сербско-югославского национал-коммуниста, то Радован Караджич изначально был антикоммунистическим сербским национал-демократом.
Более того, когда в Югославии в целом и в БиГ в частности только началась демократизация, он как национал-демократ и антикоммунист пытался сотрудничать с такими же босняцкими и хорватскими национал-демократами и антикоммунистами. Ими были Партия Демократического Действия (SDA) Алии Изетбеговича и Хорватское Демократическое Содружество (HDZ).
И тут следует отметить, что, когда слушаешь аргументацию Радована Караджича, будь то предвоенной и военной поры либо же в Гаагском трибунале, осудившем его на пожизненное заключение, возникает соблазн признать ее хотя бы частичную правоту. Ведь он рассуждал с позиций прав и интересов одного из трех конститутивных (то есть указанных в конституции в качестве основных) народов БиГ, которые по определению должны были учитываться.
Однако — и это крайне важно понять — осуждены Караджич и его многочисленные соратники были не за то, что защищали интересы сербского народа, а за то, как именно они это делали.
А это уже было прямым следствием того, что в условиях нарастания сербско-босняцких и сербско-хорватских противоречий Караджич и его партия пожертвовали своим антикоммунистическим и демократическим курсом и предпочли ему подчинение национал-коммунистическому Белграду. Который в свою очередь сделал ставку на максимально брутальные методы достижения своих задач.
Будь это не так, даже оставаясь в рамках уличного противостояния с использованием легкого вооружения, SDS могла бы ограничиться активностью своих милиций в сербских населенных пунктах и кварталах. И это позволило бы боснийско-сербской, боснийско-мусульманской и боснийско-хорватской сторонам в итоге прийти к какому-то консенсусу о принципах сосуществования в трехобщинной БиГ.
Однако Караджич выбрал превращение в сателлита Милошевича, приоритетом которого было не обеспечение прав сербов в БиГ, а отрыв от нее большей части ее территории с ее включением в создаваемую им новую Югославию (Сербославию, как ее неформально называли).
И эта задача решалась уже силами перекинутой в БиГ Югославской Народной Армии под руководством национал-коммунистического мясника Ратко Младича, практиковавших массированные этнические чистки. Кульминацией же этой политики стал геноцид в Сребренице, устроенный ими уже тогда, когда стало очевидно, что она потерпела крах.
Туджмановцы и неоусташи
В отличие от сербской возобладавшая в БиГ хорватская политика изначально была инструментом Загреба, то есть Хорватии. Если сербы создали в БиГ свою партию, оппозиционную Белграду, то хорваты просто создали филиал той партии, которая под руководством Франьо Туджмана возглавила Хорватию – HDZ.
Правда, как и внутри сербской, в хорватской политике существовали свои противоречия. И остаются, о чем позже. Дело в том, что борьбу за независимость Хорватии возглавил Франьо Туджман, который на момент ее начала был диссидентом. Однако до того как им стать, в 70-е годы прошлого века, Туджман начинал свой военно-политический путь в отрядах коммунистических партизанов югославско-хорватского коммуниста Иосипа Броза Тито, а потом продолжил его в структурах титовского режима.
Между тем, у хорватов была и другая, столь же сильная, сколь и одиозная антикоммунистическая традиция — усташей. После падения первой, монархической Югославии под ударами немецких войск усташи при их благосклонном отношении попытались создать свое Независимое Государство Хорватия (НГХ). Но неудачно, потому что несмотря на развязанный ими массовый террор против сербского, цыганского и еврейского населения оно в итоге было уничтожено коммунистическими партизанами Тито, тоже напоследок устроившими своим противникам массовую бойню в Блайбурге.
Многие продолжатели усташеской традиции изначально не доверяли бывшему коммунистическому функционеру Туджману, возглавившему борьбу Хорватии за независимость. В БиГ это выразилось в том, что, помимо ориентированного на Загреб и HDZ Хорватского Совета Обороны (HVO), в ней возник местный филиал усташеских Хорватских Оборонительных Сил (HOS). И с определенного момента их пути начали отчетливо расходиться.
Следуя классическим установкам хорватского национализма о том, что босняки исходно являются «хорватами исламской веры», боснийский HOS во главе с Блажем Кральевичем делал ставку на неразрывный хорватско-мусульманский союз и защиту единой БиГ. Таковы же были и остаются установки ведущих политиков неоусташеской направленности в самой Хорватии.
А вот Франьо Туджман, получив то, что ему было нужно — войну БиГ с оттянувшими на нее силы сербами, следующим шагом решил договориться с Милошевичем о разделе БиГ. Неудивительно, что 10 августа 1992 года Блаж Кральевич был расстрелян с восемью своими соратниками, в результате чего пробоснийская усташеская верхушка HOS была обезглавлена. Это расчистило путь креатурам Тужмана — Мате Бобану как политическому лидеру местного HDZ и Слободану Праляку как военному лидеру HVO.
Последний в 2017 году самоубился ядом прямо во время заседания Гаагского трибунала, чтобы избежать участи своего коллеги Ратко Младича, приговоренного к пожизненному заключению за военные преступления. И понятно почему — на совести HVO, развернувшего после сговора Туджмана с Милошевичем оружие против своих вчерашних союзников, этнические чистки и многочисленные расправы над мирным населением.
Тем не менее, в отличие от своих сербских союзников по разделу БиГ, HDZ и HVO не удалось добиться такого успеха. В обоих случаях под значительным давлением мирового сообщества и при эффективном сопротивлении боснийской армии и Белграду, и Загребу пришлось сдать своих протеже.
Но то, как это было сделано, уже было обусловлено характером их взаимоотношений. Караджич, который был изначально независим от Белграда, пошел на территориальные и политические уступки со стороны Сербской Республики БиГ (Республики Сербской), но сохранил и ее саму, и большую часть завоеванной ею территории.
А вот Мате Бобан, как провозгласил по команде Туджмана Хорватскую Республику Герцег-Босна, так по его же приказу ее и распустил, после чего ее территория была включена в БиГ в составе босняцко-хорватской Федерации БиГ (ФБИГ) наряду с Республикой Сербской.
Хорватия и Сербия сегодня
С тех пор и Хорватия, и Сербия прошли непростую трансформацию.
Умерший в 1999 году Франьо Туджман остался в истории Хорватии как победитель и создатель состоявшегося, в отличие от НГХ, государства. Да, он сдал «Герцег-Босну», но зато в ходе операции «Буря» в 1995 году вернул под контроль Хорватии примерно треть ее территории, захваченной югославской армией, где на ее штыках была создана Республика Сербская Краина.
Да и в БиГ интересы хорватов по Дейтонскому соглашению были защищены – они получили статус конститутивного народа и должность хорватского сопрезидента страны. Хотя этого можно было добиться и без войны.
А вот Милошевич проиграл почти все, что можно было проиграть. Да, Республика Сербская в БиГ сохранилась в отличие от Герцег-Босны. Но она сама по себе и не была его целью — его целью было сохранение Сербией контроля над Югославией, а после того, как от нее отделились Словения и Хорватия, — учреждение новой (Сербославии), куда бы вошли Сербия, Черногория, Республика Сербская и Республика Сербская Краина.
Республика Сербская осталась в БиГ, Сербская Краина была ликвидирована, и от Югославии остались только Черногория и Сербия. Но и на самой ее территории война за Великую Сербию закончилась поражением там, где Милошевич начал ее в 1989 году — в Косово.
После десятилетия партизанской войны косовских албанцев против превосходящих сил югославской армии оно было отторгнуто от Сербии в результате интервенции НАТО. А сам Милошевич вскоре был свергнут сербами в ходе Бульдозерной революции 2000 года, после чего в 2006 году Черногория вышла из состава Союзного государства и остатки Югославии прекратили существовать.
В 2001 году Милошевич был выдан сербскими властями в Гаагский трибунал и умер в тюрьме в 2006 году, не дожив до ожидавшего его осуждения на пожизненный срок.
Впрочем, и наследие Туджмана после его смерти стало оспариваться значительной частью хорватов. В 2000 году правоконсервативный HDZ впервые проиграл выборы коалиции левых сил. В определенной части общества началась реабилитация югославизма — не в смысле желания восстановить Югославию, а в том смысле, что вина за ее развал возлагалась на великосербский шовинизм, тогда как сама она воспринимается как позитивное явление.
В этом же контексте следует воспринимать и позитивное отношение таких неоюгославов к югославо-хорвату Тито и его партизанам, в то время как Туджман как один из них пытался всячески от этого периода дистанцироваться. При этом другим флангом хорватской политики к туджманизму предъявляются противоположные претензии, ведь, дистанцировавшись от партизанов Тито, он так же пытался дистанцировался от усташизма, несмотря на его поддержку усташеской эмиграцией.
Идейные же неоусташи, напротив, или прямо, или завуалированно ассоциируют себя с НГХ, дистанцируясь не только от великосербства, но и от югославизма в любом виде.
Хотя во внутренней политике Хорватии друг другу противостоят главным образом коалиция левых сил во главе с социал-демократами, и туджмановская HDZ, по отношению к БиГ все они движутся в фарватере, заданном последней. Как уже говорилось в прошлый раз, в последние годы это проявляет себя в риторике о необходимости восстановления Герцег-Босны или «третьего энтитета». Ее умеренной разновидностью является требование исключить возможность голосовать за хорватского сопрезидента БиГ нехорватам, голосами которых таковым был избран боснийский патриот Желько Комшич.
Фактически это означало бы закрепление этой должности за HDZ, все еще продолжающей контролировать хорватскую политику в БиГ. А это в свою очередь создает угрозу сговора между сопрезидентами от хорватов и сербов с целью раздела Боснии.
Единственную альтернативу этому курсу в хорватской политике все еще представляют неоусташи, которые считают, что интересам Хорватии отвечает единая Босния без энтитетов, но с кантонами и с сильными позициями боснийских хорватов в ней. И если раньше такую позицию отстаивали исключительно маргинальные партии, не скрывающие своей приверженности усташизму, то сегодня ее представляет исключенный из HDZ Златко Хасанбегович со своим достаточно популярным «Блоком за Хорватию».
Если же говорить о политике нынешнего Белграда, то представляющий ее президент Сербии Александр Вучич является настоящим мастером лавирования между всем и всеми – приверженностью «Сербскому миру» и вступлением в ЕС, НАТО и Россией, Китаем и Турцией. Роль «ястреба» Сербского мира на этом фоне играет лидер Республики Сербской Милорад Додик, не скрывающий своих намерений ни отделить ее от БиГ, ни противостоять в регионе НАТО. Но и Вучич как «голубь», по правде сказать, не сильно убедителен — несмотря на его умеренную риторику в его подчинении находился министр иностранных дел Ивица Дачич, позволяющий себе заявления, мало отличающиеся от додиковских.
Турция как примиритель
Особый интерес на этом фоне представляют отношения сторон этого сербско-хорватско-босняцкого треугольника с Турцией и роль, которую она пытается играть в регионе.
С одной стороны, особые отношения на почве исламского религиозного и османского исторического братства между турками и босняками несомненны. Равно как и отношения Реджепа Тайипа Эрдогана с покойным отцом и здравствующим сыном Изетбеговичами, имеющими с ним примерно одинаковые взгляды на мусульманскую политику.
С другой стороны, Турция не менее активно сотрудничает и с Сербией, причем, не только в экономической, но и в оборонной сферах, а между Эрдоганом и Вучичем также установились весьма теплые отношения. Активно Турция пытается сотрудничать и с Хорватией, причем при прошлом президенте Грабар-Китарович от HDZ тесные связи двух стран и лидеров использовались для организации посредничества и переговоров между хорватами и босняками.
В целом же турецкая политика в регионе бывшей Югославии вопреки всей болтовне о «неоосманской экспансии» имеет ярко выраженную прагматическую и миротворческую направленность. Имея свои исторические симпатии, Анкара не противопоставляет себя какой-либо из сторон ни на словах, ни на деле, пытаясь продвигать в регионе проекты развития, объединяющие, а не разделяющие народы и страны.
