Магомед ТуатиВ Вене готовятся отполировать до блеска сцену «Евровидения-2026»: километры кабелей, тысячи ватт света, безупречно выстроенная режиссура «единства через музыку».
Но чем ближе конкурс, тем сильнее он напоминает не праздник, а бал во время чумы — и чумой, и режиссером этого бала, как справедливо замечают все больше неравнодушных людей в мире, становится государство Израиль.
На афише — привычные слова: мир, любовь, инклюзия, права меньшинств. За кулисами — война, блокада и холодные палатки Газы, где десятки тысяч сирот дрожат от зимнего ветра, который срывает тенты так же легко, как «цивилизованная» Европа срывает с себя обещания никогда больше не смотреть спокойно на массовые убийства.
В блокадной Газе убито уже более 70 тысяч палестинцев, большинство — женщины и дети. Миллионы людей живут под открытым небом, в промокших палатках, без отопления, чистой воды, медицины, да просто без потолка и пола — без всего того, что делает человека человеком, а не зверем, выживающим в диких прериях.
И ровно в этот момент Европа спорит не о том, как остановить войну, а о том, можно ли под такую картинку ставить на сцену флаг государства, обвиняемого в геноциде.
Контекст и цифры
Конкурс песни «Евровидение-2026» пройдет в Австрии. Финал запланирован на 16 мая 2026 года, полуфиналы — ориентировочно 12 и 14 мая. Страны выбирают артистов либо через национальные отборы, либо внутренним решением вещателя. Как правило, в конкурсе участвуют 35–45 стран, однако на этот момент число участников 2026 года остается неопределенным из-за выхода нескольких вещателей.
Массовый бойкот означает для Европейского вещательного союза потерю аудитории. Каждая страна, покидающая конкурс, уносит с собой не только контент и артистов, но и миллионы зрителей национальных трансляций — в совокупности речь идет о десятках миллионов зрителей по всей Европе и за ее пределами.
Финансовые потери могут исчисляться десятками миллионов евро. Доходы от рекламы и спонсорства снижаются пропорционально аудитории, уменьшаются выплаты за телевизионные права, страдают промоутеры, города-хосты и национальные вещатели.
Поскольку «Евровидение» — это не только музыкальный конкурс, но и крупный коммерческий и культурный продукт с годовыми оборотами в десятки миллионов евро, ущерб от затяжного кризиса и политического бойкота выглядит предсказуемым.
Когда музыка кончилась для других
Аргумент Европейского вещательного союза (EВС) давно известен: «Евровидение — неполитическое шоу». Но история конкурса рассказывает другое.
Югославию выкинули из конкурса, когда она стала символом осады и этнических чисток. Бан был прямым следствием санкций ООН: нельзя бомбить Сараево и одновременно петь о любви в прайм-тайм.
Беларусь наказали за песню, которая по версии EВС высмеивала протесты, и за госвещателя, деятельность которого назвали «инструментом пропаганды».
Россию исключили на следующий день после вторжения в Украину — EВС честно написал, что само присутствие России «может дискредитировать конкурс».
То есть музыка кончается, как только политическая реальность становится слишком громкой, — и EВС это прекрасно понимает. В одном случае. В другом — предпочитает сделать вид, что не слышит.
Когда война в Газе — не повод
С Израилем все наоборот. Против него идет дело о геноциде в Гааге, эксперты ООН говорят о массовых убийствах и преступлениях геноцида, правозащитники документируют бойню мирных жителей, целенаправленное разрушение больниц, школ, систем жизнеобеспечения.
Турция не участвовала в Евровидении с 2013 года, после того как TRT официально отказалась от участия в 2012 году — тогда поводом стали изменения в правилах голосования и несогласие с форматом. С тех пор страна ни разу не возвращалась в конкурс.
5 декабря 2025 года общественный вещатель страны TRT выступил с резким протестом на Генеральной ассамблее EВС из-за решения оставить Израиль в списке участников «Евровидения-2026». Делегация покинула заседание в Женеве в знак протеста во время выступления представителя Израиля.
TRT прямо заявила, что в условиях военных действий Израиля в Газе, гибели журналистов и гражданских, включая детей, участие израильского вещателя некорректно и противоречит ценностям конкурса.
Это усиление позиции Турции показывает, что ее давний отказ уже теперь стал не просто культурным или техническим бойкотом, но политическим протестом против участия Израиля.
Тысячи музыкантов в Европе — включая Нобелевских лауреатов и крупных артистов — подписывают петиции к EВС с требованием исключить Израиль за «геноцид 2,3 млн палестинцев в Газе». Более 70 бывших участников «Евровидения» подписывают открытое письмо с требованием забанить Израиль и его вещателя KAN.
Декабрь 2025 года становится началом крупнейшего политического бойкота в истории конкурса.
Несколько стран-участниц — Испания, Ирландия, Нидерланды, Словения, а затем Исландия — говорят: «Мы не будем в этом участвовать». Это первый раз, когда сразу пять стран, включая «большую пятерку» Испанию и рекордсмена по победам Ирландию, официально отказываются участвовать из-за включения конкретного государства — Израиля.
В Испании растет критика EВС в соцсетях и СМИ: многие настаивают, что участие Израиля — не культурный выбор, а политическое сообщение. Соцопросы показывают высокий уровень поддержки решения вещателя, особенно среди молодежи и левых групп.
В Нидерландах проходят публичные акции протеста у студий AVROTROS, артисты и музыканты публикуют открытые письма с требованием более четкой позиции по ситуации в Газе.
Ирландский RTÉ объясняет свой отказ не только политикой EВС, но и тем, что зрители не хотят «смотреть шоу, которое игнорирует человеческие страдания».
В Словении отмечаются митинги солидарности с палестинцами и усиление антивоенных настроений среди молодежи и интеллигенции.
Решение исландского RÚV широко поддержано населением: известные артисты призывают к бойкоту, и это получает отклик по всей стране.
Согласно опросам общественного мнения, значительная часть общества в этих странах воспринимает ЕС и конкурсы типа «Евровидения» как платформы моральных ценностей — и потому не готова «петь о любви в то время, как убивают детей». Этот настрой особенно силен среди молодежи, культурных активистов и левых групп.
И что делает EВС? Отказывается даже выносить вопрос об исключении Израиля на голосование, меняет пару пунктов регламента о вмешательстве правительств и спокойно идет дальше.
Россия — «дискредитирует конкурс». Израиль — «сложная ситуация, но давайте не мешать музыке».
Так рождается новая формула европейской двойной морали: «Никогда снова» — да. Но не для Газы.
НЕвровидение как диагноз
Сегодня «Евровидение» стремительно превращается в НеЕвровидение — не-Европу в зеркале, где нет места ни памяти о колониализме, ни честному разговору о геноциде, ни элементарной последовательности.
В 1969 году Австрия отказывалась ехать к Франко, потому что не хотела легитимизировать диктатуру. В 2025-м та же Австрия спокойно принимает конкурс, зная, что часть участников ушла именно потому, что Европа решила не замечать десятки тысяч убитых в Газе.
Трофей 2024 года возвращается в офис EВС: победитель Немо говорит, что не может хранить символ победы конкурса, который перестает соответствовать собственным ценностям. В своем заявлении он отмечает, что EВС прикрывается риторикой единства, но фактически помогает «обелять» государство, против которого комиссия ООН выдвинула обвинения в геноциде. Это жест, которого от «Евровидения» еще не было, — когда сам чемпион отказывается от короны, потому что бал превратился в парад лицемерия.
На фоне этого блеска сцены и декораций палестинские дети в затопленных палатках выглядят не просто чужими, а вырезанными из кадра — как будто европейская камера сознательно «подсвечивает» все, кроме самой войны.
С точки зрения аудитории это выглядит так: если ты бомбишь Украину — тебя выгоняют. Если ты месяцами бомбишь Газу, где сотни тысяч детей живут в условиях войны и голодной блокады, — тебе слегка правят текст песни, а других просят не мешать эфиру.
И в этом смысле бойкот пяти стран — не атака на музыку, а попытка вернуть ей смысл: сказать вслух, что невозможно петь о любви, когда твоя сцена стоит на костях, залитая кровью.
